Сама от себя не ожидала, что напишу на ФБ. Тералогию. Джен. ДЖЕН, КАРЛ!!! В выкладку меня тащили всей командой, а я упиралась и просилась во внек. Но во внек попал только драббловый вбоквел
Название: Трудно быть Гаем
Фандом: Робин из Шервуда
Размер: мини, 1458 слов
Пейринг/Персонажи: Гай Гизборн, Робин Гуд, ОЖП
Категория: джен
Жанр: AU, слайс-оф-лайф
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: кое-кто считает Гая Гизборна необычным. И он недалек от истины…
Примечание: зарисовка по мотивам внутрикомандного обсуждения и комментария Zhenjka: «Хочу кроссовер со Стругацкими, где Гай — прогрессор из более развитой цивилизации, и очень старается не спалиться в суровом средневековье, из-за чего кажется местным жителям полным неадекватом». Со Стругацкими немного не срослось
читать дальше
Распугав прислугу в замковых коридорах своим свирепым видом, сэр Гай Гизборн, помощник шерифа ноттингемского и королевский лесничий, почти бегом добрался до собственных покоев и захлопнул за собой дверь так, что едва не сорвал ее с петель.
Сегодняшний день был особенно неудачным… впрочем, Гай уже и не помнил, когда в его жизни последний раз бывали удачные дни. Наверное, еще до поступления на службу… Он с ненавистью обвел взглядом крошечную комнатенку, гордо именуемую личными покоями: узкая неудобная кровать, нетопленый камин, пустой кувшин из-под вина на лавке, перекошенный ставень, из-за которого немилосердно дуло зимой… Как он устал от всего этого — а особенно от поганых рож дорогого начальства (количеством две штуки) и нескольких обрыдлых разбойничьих физиономий! Хорошо, что сегодня конец месяца, и он может ненадолго отдохнуть от своей собачьей службы вообще и нищенской обстановки в частности! Гай с облегчением стащил с себя бригандину и кольчугу, потянулся всем телом и, встав у окна, провел пальцами за правым ухом…
Сегодняшний день был особенно неудачным… впрочем, Гай уже и не помнил, когда в его жизни последний раз бывали удачные дни. Наверное, еще до поступления на службу… Он с ненавистью обвел взглядом крошечную комнатенку, гордо именуемую личными покоями: узкая неудобная кровать, нетопленый камин, пустой кувшин из-под вина на лавке, перекошенный ставень, из-за которого немилосердно дуло зимой… Как он устал от всего этого — а особенно от поганых рож дорогого начальства (количеством две штуки) и нескольких обрыдлых разбойничьих физиономий! Хорошо, что сегодня конец месяца, и он может ненадолго отдохнуть от своей собачьей службы вообще и нищенской обстановки в частности! Гай с облегчением стащил с себя бригандину и кольчугу, потянулся всем телом и, встав у окна, провел пальцами за правым ухом…
* * *
После неуютных серых каменных стен белизна пластика в кабинке телепортации действовала странно успокаивающе. Гай прикоснулся к сенсорному экрану, несколькими движениями фиксируя в памяти устройства точное время своего прибытия, и шагнул в обсервационный шлюз. Стандартная процедура после возвращения занимала несколько минут, но всегда казалась нестерпимо долгой — впрочем, другие хроноагенты были в этом с Гаем солидарны. Когда же пневматические двери с шипением открылись, выпуская его в коридор лондонского филиала Института времени, Гай увидел, что его встречают.
В принципе, дежурные техники не обязаны выходить навстречу прибывающим хроноагентам, если не случалось какого-нибудь форс-мажора, но юная Бекки была стажером и просто любопытной от природы. А еще Гай подозревал, что она испытывает особый интерес именно к нему — хотя изо всех сил старался держаться с ней нейтрально-вежливо.
— С возвращением, Гай! — Бекки откинула за спину спадавшие на плечо длинные волосы, заплетенные во множество косичек, и стрельнула в сторону Гая лукавым взглядом. — Надолго вернулись?
— Ежемесячный отчет, — пожал плечами Гай, выдавливая из себя дружелюбную улыбку. — Может, на пару дней — а там обратно.
— Я вам так завидую! — вздохнула Бекки, теребя бейджик на воротнике форменного комбинезона. — Я тоже мечтаю быть хроноагентом и бывать в других эпохах… У вас есть минутка? Давайте я вас немного провожу, а вы мне расскажете, с кем из интересных людей вы общаетесь там, в прошлом? Средневековая Англия, насколько я помню?
— Верно, — Гай вздохнул про себя, но не решился отказать девушке, и невольно замедлил шаг, чтобы невысокой Бекки не пришлось за ним торопиться. — Рубеж двенадцатого и тринадцатого веков: крестовые походы, Ричард Львиное Сердце и Иоанн Безземельный, Робин Гуд…
— Робин Гуд?! — восторженно пискнула собеседница и восхищенно уставилась на него во все глаза. — Ой, Гай, расскажите! Вы его видели? Общались? Какой он? Ну пожалуйста, мне так интересно!
Гай не сдержал тяжелого вздоха. Вот что ей рассказывать? Ну, Робин из Локсли, Робин Гуд, сын Хэрна. Девушкам такие нравятся во все времена: морда смазливая, язык подвешен хорошо — чего только стоят его пафосные речи об освобождении саксов от норманнского ига… Только не поздновато ли спохватились? Больше века с тех пор прошло — что, все это время с силами для борьбы собирались?.. Да, луком владеет отлично, и на мечах вполне ничего сражается — как для человека, не получившего рыцарского воспитания и выросшего на мельнице. Гаю иногда тяжело сдерживаться в поединках с ним, приходится делать вид, что уступает ему в бою, чтобы ненароком не убить или не ранить. Однажды он чуть не выдал себя, парировав выпад настырного разбойника приемом, освоенным в свое время в одном додзё. Он тогда еле спохватился: хоть его «бастард» и не был ни боккеном, ни боевой катаной, но, доведи он движение до конца, — и легенде Англии не сносить бы головы. Гай тогда в очередной раз дал захватить себя в плен, и вся шайка долго упражнялась в остроумии по поводу его неуклюжести. За исключением сарацина, который смотрел так, словно у него вдруг выросли крылья, рога и или еще что-нибудь такое, экзотическое… С тех пор Гай старался ограничиваться демонстрацией боевых навыков, характерных для этого времени — не очень-то хотелось однажды отвечать на настойчивые вопросы бывшего ассасина…
Впрочем, сомнительная эта тема, как для женских ушей. Гай еще раз вздохнул, искоса глянув на жаждавшую захватывающих историй Бекки. Почему его современники считают жизнь в Средневековье романтичной и интересной? Бесконечные войны и стычки в «мирной жизни», вопиющее невежество — что среди знати, что среди крестьян (слава Богу, что святая инквизиция появится еще не скоро!), грязь и антисанитария в городах и сельской местности (оставалось только радоваться, что попал не в семнадцатый-восемнадцатый века, когда привычка мыться каждый день вызывала куда больше удивления, если не подозрения). А исторические личности на страницах хроник и романов выглядели куда более презентабельно, чем в жизни. Чего стоит один только «добрый и справедливый» король Ричард… А Робин Гуд… что Робин Гуд? Обычный разбойник, прикрывающий свое неблаговидное занятие красивыми речами о свободе и справедливости.
— На телезвезду похож этот Робин Гуд, — буркнул Гай, спохватившись, что молчание затянулось, а он уже практически пришел к кабинету своего куратора. — Такой же пустозвон, ничего примечательного. Простите, но мне действительно пора — на ковер, — он позволил себе улыбнуться чуть шире, чем обычно, и загрустившая было Бекки радостно сверкнула улыбкой ему в ответ.
— Но вы же расскажете мне как-нибудь, хорошо? — она настойчиво заглянула ему в глаза, и Гай, поспешно кивнув на прощание, заторопился к выходу из отдела телепортации. Ему действительно пора было отчитаться, а еще он сильно опасался, что ему сейчас предложат встретиться после работы… Что хорошо в Средневековье — так это не такие инициативные женщины… хотя и исключения бывают: одна леди Марион чего стоит!.. Бекки, конечно, жаль, девушка она хорошая, но Гаю сейчас не до личной жизни. Вот сейчас сдаст отчет, выслушает разбор полетов от куратора, обговорит с ним свою дальнейшую стратегию касательно Ноттингема тысячелетней давности — чтобы не дай Бог не нарушить ход исторических событий! — и отправится отсыпаться. Нет, сначала — нормальная ванна, а отсыпаться — после! А через день-два можно и вернуться — в тот самый момент, когда он переместился в будущее из своей комнаты в ноттингемском замке…
В принципе, дежурные техники не обязаны выходить навстречу прибывающим хроноагентам, если не случалось какого-нибудь форс-мажора, но юная Бекки была стажером и просто любопытной от природы. А еще Гай подозревал, что она испытывает особый интерес именно к нему — хотя изо всех сил старался держаться с ней нейтрально-вежливо.
— С возвращением, Гай! — Бекки откинула за спину спадавшие на плечо длинные волосы, заплетенные во множество косичек, и стрельнула в сторону Гая лукавым взглядом. — Надолго вернулись?
— Ежемесячный отчет, — пожал плечами Гай, выдавливая из себя дружелюбную улыбку. — Может, на пару дней — а там обратно.
— Я вам так завидую! — вздохнула Бекки, теребя бейджик на воротнике форменного комбинезона. — Я тоже мечтаю быть хроноагентом и бывать в других эпохах… У вас есть минутка? Давайте я вас немного провожу, а вы мне расскажете, с кем из интересных людей вы общаетесь там, в прошлом? Средневековая Англия, насколько я помню?
— Верно, — Гай вздохнул про себя, но не решился отказать девушке, и невольно замедлил шаг, чтобы невысокой Бекки не пришлось за ним торопиться. — Рубеж двенадцатого и тринадцатого веков: крестовые походы, Ричард Львиное Сердце и Иоанн Безземельный, Робин Гуд…
— Робин Гуд?! — восторженно пискнула собеседница и восхищенно уставилась на него во все глаза. — Ой, Гай, расскажите! Вы его видели? Общались? Какой он? Ну пожалуйста, мне так интересно!
Гай не сдержал тяжелого вздоха. Вот что ей рассказывать? Ну, Робин из Локсли, Робин Гуд, сын Хэрна. Девушкам такие нравятся во все времена: морда смазливая, язык подвешен хорошо — чего только стоят его пафосные речи об освобождении саксов от норманнского ига… Только не поздновато ли спохватились? Больше века с тех пор прошло — что, все это время с силами для борьбы собирались?.. Да, луком владеет отлично, и на мечах вполне ничего сражается — как для человека, не получившего рыцарского воспитания и выросшего на мельнице. Гаю иногда тяжело сдерживаться в поединках с ним, приходится делать вид, что уступает ему в бою, чтобы ненароком не убить или не ранить. Однажды он чуть не выдал себя, парировав выпад настырного разбойника приемом, освоенным в свое время в одном додзё. Он тогда еле спохватился: хоть его «бастард» и не был ни боккеном, ни боевой катаной, но, доведи он движение до конца, — и легенде Англии не сносить бы головы. Гай тогда в очередной раз дал захватить себя в плен, и вся шайка долго упражнялась в остроумии по поводу его неуклюжести. За исключением сарацина, который смотрел так, словно у него вдруг выросли крылья, рога и или еще что-нибудь такое, экзотическое… С тех пор Гай старался ограничиваться демонстрацией боевых навыков, характерных для этого времени — не очень-то хотелось однажды отвечать на настойчивые вопросы бывшего ассасина…
Впрочем, сомнительная эта тема, как для женских ушей. Гай еще раз вздохнул, искоса глянув на жаждавшую захватывающих историй Бекки. Почему его современники считают жизнь в Средневековье романтичной и интересной? Бесконечные войны и стычки в «мирной жизни», вопиющее невежество — что среди знати, что среди крестьян (слава Богу, что святая инквизиция появится еще не скоро!), грязь и антисанитария в городах и сельской местности (оставалось только радоваться, что попал не в семнадцатый-восемнадцатый века, когда привычка мыться каждый день вызывала куда больше удивления, если не подозрения). А исторические личности на страницах хроник и романов выглядели куда более презентабельно, чем в жизни. Чего стоит один только «добрый и справедливый» король Ричард… А Робин Гуд… что Робин Гуд? Обычный разбойник, прикрывающий свое неблаговидное занятие красивыми речами о свободе и справедливости.
— На телезвезду похож этот Робин Гуд, — буркнул Гай, спохватившись, что молчание затянулось, а он уже практически пришел к кабинету своего куратора. — Такой же пустозвон, ничего примечательного. Простите, но мне действительно пора — на ковер, — он позволил себе улыбнуться чуть шире, чем обычно, и загрустившая было Бекки радостно сверкнула улыбкой ему в ответ.
— Но вы же расскажете мне как-нибудь, хорошо? — она настойчиво заглянула ему в глаза, и Гай, поспешно кивнув на прощание, заторопился к выходу из отдела телепортации. Ему действительно пора было отчитаться, а еще он сильно опасался, что ему сейчас предложат встретиться после работы… Что хорошо в Средневековье — так это не такие инициативные женщины… хотя и исключения бывают: одна леди Марион чего стоит!.. Бекки, конечно, жаль, девушка она хорошая, но Гаю сейчас не до личной жизни. Вот сейчас сдаст отчет, выслушает разбор полетов от куратора, обговорит с ним свою дальнейшую стратегию касательно Ноттингема тысячелетней давности — чтобы не дай Бог не нарушить ход исторических событий! — и отправится отсыпаться. Нет, сначала — нормальная ванна, а отсыпаться — после! А через день-два можно и вернуться — в тот самый момент, когда он переместился в будущее из своей комнаты в ноттингемском замке…
* * *
Робин прятался в переходе возле покоев Гизборна уже, наверное, с четверть свечи. Чтобы там о нем не думали его команда и крестьяне, интерес к помощнику шерифа предводитель шервудских разбойников испытывал вовсе не как к врагу, а как… ну, скажем, очень занятному человеку. Он и внешне очень отличался от большинства известных Робину норманнов — высоченный и белобрысый, такие в далекой Норвегии встречаются, но никак не в старой доброй Англии. В Ноттингеме все, от шерифа до нищего побирушки, были уверены, что Гай Гизборн — тупой солдафон, по-собачьи преданный своему хозяину и не способный соображать без начальственной подсказки, да еще глядящий на всех свысока. Ха, как бы не так! Робин не один раз видел — во сне и в чаше в пещере Хэрна — Гизборна в странном залитом светом помещении с гладкими белыми стенами, двери в которое открывались сами, словно по волшебству, прямо в стене! А потом — идущим по помещениям не менее странным, где встречались люди, одетые так чудно… и одинаково, что мужчины, что женщины. И были среди них смуглые, как сарацины, и совсем чернокожие, а однажды он видел Гизборна в зале, похожем на фехтовальный, с человеком, у которого глаза были узкими щелочками — может, так выглядят загадочные жители Востока, именуемые китайцами? И со всеми этими чужеземцами гордый до заносчивости первый рыцарь Ноттингема держался просто и дружелюбно, а невысокой смуглой девушки с забавной прической из множества косичек даже стеснялся — это Гизборн-то, известный в округе бабник!
Робину во что бы то ни стало хотелось выяснить, что все это означает, но Хэрн на все расспросы, как обычно, отвечал загадками. Оставался сам Гизборн — вот он-то и удовлетворит робиново любопытство, сдерживать которое давно невтерпеж. Особенно после того разговора с Назиром, когда тот поведал о странном приеме, примененном Гизборном в одной из стычек с шервудскими разбойниками. По словам сарацина, он ни разу еще не видел такого стиля боя, и был уверен в том, что Гизборн — куда более умелый противник, чем о нем привыкли думать. Да и прочие незначительные странности в поведении помощника шерифа требовали немедленного разъяснения.
Робин уже собирался покинуть свой наблюдательный пост, как мимо него буквально промчался предмет его ожиданий. Прокравшись к шумно закрывшейся за спиной Гизборна двери, Робин заглянул в замочную скважину. Хозяин помещения раздраженно мерил комнатушку шагами, напоминая запертого в клетке крупного хищника. Потом с нескрываемым облегчением стащил с себя доспехи, подошел к окну, провел правой рукой по голове и… пропал! Робин не успел даже толком удивиться, когда Гизборн вновь появился на том же самом месте — не больше, чем через пару ударов сердца. Но теперь ему удалось удивить наблюдателя как следует: злой, растрепанный, осунувшийся, с красными от недосыпа глазами рыцарь выглядел бодрым, отдохнувшим, а на его губах мелькнула легкая довольная улыбка. Впрочем, она немедленно исчезла, стоило Гизборну оглянуться по сторонам — он снова тяжело вздохнул, но тряхнул головой и пробормотал: «Ну да ладно, работа есть работа…»
Отпрянув от замочной скважины, Робин растерянно взлохматил волосы. Что за колдовство он сейчас наблюдал? Куда это пропадал Гизборн, чтобы за такое короткое время так измениться? Вот еще один вопрос к вороху уже имеющихся… самое время кое-кому на них ответить…
И Робин решительно взялся за ручку двери, ведущей в логово неведомого зверя Гая Гизборна…
Робину во что бы то ни стало хотелось выяснить, что все это означает, но Хэрн на все расспросы, как обычно, отвечал загадками. Оставался сам Гизборн — вот он-то и удовлетворит робиново любопытство, сдерживать которое давно невтерпеж. Особенно после того разговора с Назиром, когда тот поведал о странном приеме, примененном Гизборном в одной из стычек с шервудскими разбойниками. По словам сарацина, он ни разу еще не видел такого стиля боя, и был уверен в том, что Гизборн — куда более умелый противник, чем о нем привыкли думать. Да и прочие незначительные странности в поведении помощника шерифа требовали немедленного разъяснения.
Робин уже собирался покинуть свой наблюдательный пост, как мимо него буквально промчался предмет его ожиданий. Прокравшись к шумно закрывшейся за спиной Гизборна двери, Робин заглянул в замочную скважину. Хозяин помещения раздраженно мерил комнатушку шагами, напоминая запертого в клетке крупного хищника. Потом с нескрываемым облегчением стащил с себя доспехи, подошел к окну, провел правой рукой по голове и… пропал! Робин не успел даже толком удивиться, когда Гизборн вновь появился на том же самом месте — не больше, чем через пару ударов сердца. Но теперь ему удалось удивить наблюдателя как следует: злой, растрепанный, осунувшийся, с красными от недосыпа глазами рыцарь выглядел бодрым, отдохнувшим, а на его губах мелькнула легкая довольная улыбка. Впрочем, она немедленно исчезла, стоило Гизборну оглянуться по сторонам — он снова тяжело вздохнул, но тряхнул головой и пробормотал: «Ну да ладно, работа есть работа…»
Отпрянув от замочной скважины, Робин растерянно взлохматил волосы. Что за колдовство он сейчас наблюдал? Куда это пропадал Гизборн, чтобы за такое короткое время так измениться? Вот еще один вопрос к вороху уже имеющихся… самое время кое-кому на них ответить…
И Робин решительно взялся за ручку двери, ведущей в логово неведомого зверя Гая Гизборна…
Название: Удачный неудачный день
Фандом: Робин из Шервуда
Размер: миди, 4070 слов
Пейринг/Персонажи: Робин Гуд, Гай Гизборн, Хэрн
Категория: джен
Жанр: AU, фантастика, юмор, слайс-оф-лайф
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: иногда любопытство Робина может обернуться не только неприятностями
читать дальше
Когда за спиной едва слышно скрипнула дверь, Гай, расслабившийся после возвращения, не обратил на это внимания: она была старой и рассохшейся, и откровенно говоря, давно нуждалась в починке — на замену у скупердяя-шерифа денег не было, как обычно.
Это оказалось ошибкой.
В следующее мгновение его обдало потоком воздуха, а потом чья-то рука зажала ему рот, в кадык уперлось холодное лезвие, а до отвращения знакомый голос приказал шепотом:
— Ни звука, Гизборн!
Гай, скрипнув зубами, мысленно от души обругал себя за беспечность. Локсли, Хэрнов сын, хренов Гуд! Как же он по нему… не скучал все эти два счастливых дня в своем времени! Но каков наглец: так просто припереться средь бела дня в замок… на что он надеялся? И что ему, черт возьми, нужно — так срочно, что не смог дождаться завтрашнего рейда ноттингемской стражи по окрестным деревням? В том, что Гуду наверняка уже донесли об этом, Гай даже не сомневался. Агентурная сеть у разбойников была налажена так, что главы государственных разведок более развитых эпох удавились бы от зависти.
— Что тебе нужно, Локсли? — прорычал Гай, как только ладонь разбойника переместилась с его рта на ворот котты. Тот рывком развернул Гая к себе лицом и требовательно поинтересовался:
— Где ты только что был?
— Локсли, ты совсем умом тронулся в своем лесу? Или тебя твой рогатый колдун какой-то дрянью угощает, от которой потом мерещится всякое? Я из замка даже не выходил сегодня, а докладывать обо всех своих перемещениях от меня даже шериф не требует.
Гай говорил лениво и насмешливо, а в голове стаей испуганных птиц метались мысли: что именно увидел чертов внезаконец? Где сам Гай прокололся, позволив заподозрить себя в чем-то необычном для этого времени (даже с учетом того, что чудесами Локсли особо не удивишь)? Как ему выйти из создавшейся ситуации, не подставив под удар миссию и не навредив этому ходячему мешку с проблемами?
— Меня больше интересует, Локсли, даже не как ты пролез в замок средь бела дня… ладно, поздним вечером! Как ты надеялся отсюда уйти, а? Или тебе захотелось ради разнообразия в темнице переночевать? Шериф будет дово…
— Не увиливай, Гизборн! — перебил Локсли и плотнее прижал лезвие кинжала к шее — Я видел, как ты… — кожу резко обожгло болью, и Гай почувствовал, как несколько капель скользнуло под рубаху. Это неожиданно разозлило.
— Мне плевать, что ты там видел, грязный разбойник! Потому что единственное, что ты будешь видеть в ближайшее время — солому на полу ямы и факел на ее стене! Может быть!
Гай рванулся, уклоняясь от по-прежнему нацеленного в кадык кинжала, сделал подсечку, стремясь повалить Локсли на пол, а там выбить у него оружие и оглушить. Тот на ногах не устоял и оружие все же выронил, но справиться с вертким разбойником оказалось не так-то просто, и оба покатились по полу, рыча и пытаясь ухватить друг друга за горло, словно волки, спорящие за главенство в стае.
А потом Гаю не повезло, потому что после очередной неудачной попытки взять верх в драке, Локсли умудрился приложить его головой об угол сундука. Уже теряя сознание, Гай с вялым удивлением отметил, что разбойника, кажется, победа не очень обрадовала: вон, физиономия какая, испуганно-растерянная!
Все-таки день был для Гая очень неудачным — просто он успел забыть об этом…
Это оказалось ошибкой.
В следующее мгновение его обдало потоком воздуха, а потом чья-то рука зажала ему рот, в кадык уперлось холодное лезвие, а до отвращения знакомый голос приказал шепотом:
— Ни звука, Гизборн!
Гай, скрипнув зубами, мысленно от души обругал себя за беспечность. Локсли, Хэрнов сын, хренов Гуд! Как же он по нему… не скучал все эти два счастливых дня в своем времени! Но каков наглец: так просто припереться средь бела дня в замок… на что он надеялся? И что ему, черт возьми, нужно — так срочно, что не смог дождаться завтрашнего рейда ноттингемской стражи по окрестным деревням? В том, что Гуду наверняка уже донесли об этом, Гай даже не сомневался. Агентурная сеть у разбойников была налажена так, что главы государственных разведок более развитых эпох удавились бы от зависти.
— Что тебе нужно, Локсли? — прорычал Гай, как только ладонь разбойника переместилась с его рта на ворот котты. Тот рывком развернул Гая к себе лицом и требовательно поинтересовался:
— Где ты только что был?
— Локсли, ты совсем умом тронулся в своем лесу? Или тебя твой рогатый колдун какой-то дрянью угощает, от которой потом мерещится всякое? Я из замка даже не выходил сегодня, а докладывать обо всех своих перемещениях от меня даже шериф не требует.
Гай говорил лениво и насмешливо, а в голове стаей испуганных птиц метались мысли: что именно увидел чертов внезаконец? Где сам Гай прокололся, позволив заподозрить себя в чем-то необычном для этого времени (даже с учетом того, что чудесами Локсли особо не удивишь)? Как ему выйти из создавшейся ситуации, не подставив под удар миссию и не навредив этому ходячему мешку с проблемами?
— Меня больше интересует, Локсли, даже не как ты пролез в замок средь бела дня… ладно, поздним вечером! Как ты надеялся отсюда уйти, а? Или тебе захотелось ради разнообразия в темнице переночевать? Шериф будет дово…
— Не увиливай, Гизборн! — перебил Локсли и плотнее прижал лезвие кинжала к шее — Я видел, как ты… — кожу резко обожгло болью, и Гай почувствовал, как несколько капель скользнуло под рубаху. Это неожиданно разозлило.
— Мне плевать, что ты там видел, грязный разбойник! Потому что единственное, что ты будешь видеть в ближайшее время — солому на полу ямы и факел на ее стене! Может быть!
Гай рванулся, уклоняясь от по-прежнему нацеленного в кадык кинжала, сделал подсечку, стремясь повалить Локсли на пол, а там выбить у него оружие и оглушить. Тот на ногах не устоял и оружие все же выронил, но справиться с вертким разбойником оказалось не так-то просто, и оба покатились по полу, рыча и пытаясь ухватить друг друга за горло, словно волки, спорящие за главенство в стае.
А потом Гаю не повезло, потому что после очередной неудачной попытки взять верх в драке, Локсли умудрился приложить его головой об угол сундука. Уже теряя сознание, Гай с вялым удивлением отметил, что разбойника, кажется, победа не очень обрадовала: вон, физиономия какая, испуганно-растерянная!
Все-таки день был для Гая очень неудачным — просто он успел забыть об этом…
* * *
Ничего объяснять норманнский гордец Робину, естественно, и не подумал — сразу в драку полез. Ну, подумаешь, шею ему немного кинжалом пощекотали, для освежения памяти — а Гизборн уже вспыхнул, как сухой хворост, и ямой грозить начал! Робин с досады шмыгнул носом и перевернул потерявшего сознание противника на левый бок: надо бы проверить, не сильно ли тот о сундук стукнулся. Как бы не помер Гизборн — и на вопросы никто не ответит, и жаль, как ни странно: все-таки привыкли к этому помощнику шерифа, почти родной, можно сказать! Придерживая рыцаря за плечо, Робин осторожно ощупал ему голову. Имелась одна шишка на затылке: солидная, с солид размером — Робин даже фыркнул на невольную шутку. А потом ему стало не до веселья, потому что за правым ухом Гизборна он нащупал какую-то странную твердую выпуклость — что это? Сюда его вроде никто не бил…
Он провел пальцами еще раз, пытаясь понять природу происхождения этого повреждения, когда неведомая сила внезапно дернула его, и Робин с ужасом осознал, что летит со страшной скоростью в пустоте, темноту которой беспрестанно освещают вспышки множества крошечных огоньков, напоминающих светлячков в ночь Бельтайна. Успокаивало только то, что летел он вместе с Гизборном, крепко вцепившись в его плечо и волосы.
Даже в компании врага не так уж и страшно падать в неизвестность!..
Падение окончилось так же внезапно, как и началось, и Робин с телом Гизборна в обнимку вывалился в ту самую белую комнату, виданную им в чаше Хэрна и собственных снах. В растерянности озираясь по сторонам, он попытался вспомнить, что же делал тогда Гизборн, чтобы открыть те двери в стене: нужно было как-то выбираться и найти помощь — ведь его спутник так и не пришел в себя. Как назло, подробности в памяти всплывать не желали, и Робин от отчаяния даже потормошил Гизборна, осторожно тряхнув за плечо:
— Эй! Очнись! Куда мы попали и что дальше делать, а? Гизборн!
Тот, разумеется, не ответил. И тут раздалось громкое шипение — словно раскаленное в горне железо в воду опустили — и кусок стены отъехал в сторону… а Робин невольно попятился, прижав бессознательного рыцаря к себе.
В комнату вошли… Робин затруднился дать название этим существам. Серебристые одеяния — но не латы, больше похоже на ткань; шлемы с забралами из гладкого полупрозрачного камня, но лиц — или морд? — сквозь них не различить. А в руках — оружие это, или инструменты какие? Да и кто это: люди, монстры или демоны? Рисковать Робин не захотел и на всякий случай левой рукой задвинул тело помощника шерифа в отключке за спину, а правой потянулся к Альбиону на поясе. Но выхватить меч не получилось: одна из фигур взмахнула рукой, и что-то ужалило его в плечо. Руки и ноги тут же налились тяжестью и перестали слушаться, глаза закрылись сами собой, и Робин, потеряв сознание, повалился прямо на Гизборна.
Он провел пальцами еще раз, пытаясь понять природу происхождения этого повреждения, когда неведомая сила внезапно дернула его, и Робин с ужасом осознал, что летит со страшной скоростью в пустоте, темноту которой беспрестанно освещают вспышки множества крошечных огоньков, напоминающих светлячков в ночь Бельтайна. Успокаивало только то, что летел он вместе с Гизборном, крепко вцепившись в его плечо и волосы.
Даже в компании врага не так уж и страшно падать в неизвестность!..
Падение окончилось так же внезапно, как и началось, и Робин с телом Гизборна в обнимку вывалился в ту самую белую комнату, виданную им в чаше Хэрна и собственных снах. В растерянности озираясь по сторонам, он попытался вспомнить, что же делал тогда Гизборн, чтобы открыть те двери в стене: нужно было как-то выбираться и найти помощь — ведь его спутник так и не пришел в себя. Как назло, подробности в памяти всплывать не желали, и Робин от отчаяния даже потормошил Гизборна, осторожно тряхнув за плечо:
— Эй! Очнись! Куда мы попали и что дальше делать, а? Гизборн!
Тот, разумеется, не ответил. И тут раздалось громкое шипение — словно раскаленное в горне железо в воду опустили — и кусок стены отъехал в сторону… а Робин невольно попятился, прижав бессознательного рыцаря к себе.
В комнату вошли… Робин затруднился дать название этим существам. Серебристые одеяния — но не латы, больше похоже на ткань; шлемы с забралами из гладкого полупрозрачного камня, но лиц — или морд? — сквозь них не различить. А в руках — оружие это, или инструменты какие? Да и кто это: люди, монстры или демоны? Рисковать Робин не захотел и на всякий случай левой рукой задвинул тело помощника шерифа в отключке за спину, а правой потянулся к Альбиону на поясе. Но выхватить меч не получилось: одна из фигур взмахнула рукой, и что-то ужалило его в плечо. Руки и ноги тут же налились тяжестью и перестали слушаться, глаза закрылись сами собой, и Робин, потеряв сознание, повалился прямо на Гизборна.
* * *
Очнувшись, Робин опять увидел комнату с белыми стенами. Но она была уже меньше размерами и в ней даже имелась мебель — в частности, кровать, на которой он, собственно, лежал, рядом с ней — высокий столик с небольшой столешницей и табурет — из необычного матового материала и белые, как и стены. Нужно было признаться, что на подобном ложе лежать ему не доводилось: оно было не мягким, как перина богача, но и не жестким, как доски — тело словно лежало на поверхности воды, не утопая, но и не всплывая. Робин завозился и попытался встать, но не тут-то было: неведомая сила надежно удерживала его в лежачем положении, не мешая свободно двигаться на постели. Колдовство? Куда это он попал? И куда делся Гизборн? Робин еще раз предпринял несколько безуспешных попыток освободиться, когда в комнату наконец-то вошли.
Гизборн мрачно оглядел его, еще стоя в открывшемся дверном проеме, а затем обернулся и сказал кому-то невидимому:
— Я сам с ним поговорю и постараюсь объяснить.
После этого шагнул внутрь, и дверь за его спиной с шипением пропала, будто ее и не было.
— Локсли, проблем от тебя всегда хватало, но сегодня ты сам себя превзошел!
Робин снова дернулся, когда ноттингемский рыцарь присел на краешек его постели, и недовольно выпалил:
— Выпусти меня, Гизборн!
— А это не я тебя держу, — пожал плечами тот. — Тебе говорили: не лезть куда не просят? Говорили. Вот зачем ты ко мне в комнату забрался?
— А, это ты мстить сейчас пришел? Ну, давай, приводи палача! Или сам пытать будешь?
Гизборн замер, от удивления приоткрыв рот. А потом криво улыбнулся:
— Пытать? Локсли, ты, наверное, еще не понял, что мы с тобой уже не в замке — и даже не в Ноттингеме? Что благодаря своему любопытству ты попал… Да уж, действительно — попал!..
— Перестань говорить загадками, Гизборн! Скажи, где мы? И почему я встать не могу, хоть не закован и не связан? Это колдовство?
— Возможно, для тебя это будет гораздо хуже колдовства, Локсли. Ты в будущем. И тебя здесь быть не должно.
Робин замер. Как — в будущем? Это Гизборн так пошутил сейчас? Но тот смотрел на него серьезно и немного печально, да и никогда раньше помощник шерифа не отличался пристрастием к шуткам и розыгрышам. «Тебя здесь быть не должно». Значит ли это, что?..
— Меня убьют? — Робин сам удивился спокойствию, с которым произнес эти слова. — Поэтому я не могу пошевелиться, чтобы не сбежал?
— Сбегать тебе нет смысла, даже если возможность появится. Здесь никто не позволит свободно разгуливать дикарю-саксу с мечом, — Робин возмущенно дернулся и возразил: «Эй, я не дикарь!», но Гизборн не обратил на него внимания и продолжал: — Убивать тебя тоже нельзя. Ты — часть нашей истории. Если ты погибнешь раньше времени, ее ход нарушится, и последствия станут непредсказуемыми. Мир изменится, и не обязательно — в лучшую сторону.
Робин пораженно затих и с любопытством уставился на Гизборна — так непривычно было видеть его таким серьезным и рассуждающим о подобных умных вещах.
Ну, и всегда приятно узнать, что ты, оказывается, важный исторический персонаж, и убивать тебя нельзя — без ущерба для хода истории!..
— Поэтому ты меня до сих пор и не убил, верно? — Гизборн неопределенно пожал плечами, а Робин продолжил засыпать его вопросами: — А какое оно, будущее? Кто победит — норманны или саксы? Кто будет следующим шерифом? А королем? А ты сам — тоже из будущего?
— Будущее, как будущее, — нехотя буркнул Гизборн. — И в нем больше нет ни норманнов, ни саксов — теперь все просто англичане. И да, я сам отсюда, а у вас просто что-то вроде наблюдателя, за Ноттингемом приглядываю… и за тобой тоже, насколько получится. И, прости, но никаких подробностей тебе лучше не знать: проболтаешься случайно — и все, история по-другому будет развиваться.
— Но хоть что-то ты рассказать можешь? — не отставал Робин. — У нас с Марион все хорошо… в будущем, да? И, раз я уже здесь, можно я хоть одним глазком гляну, какое оно, это будущее? А болтать я не буду, я поклянусь всем, что мне дорого, правда!
Гизборн скептически оглядел Робина с ног до головы и хмыкнул:
— Болтать он не будет, как же! Можешь мне эти сказки Шервудского леса не рассказывать, я слишком хорошо тебя знаю. А насчет одним глазком глянуть… это решать не мне. Здесь у меня тоже начальство, гораздо приятнее шерифа, правда. Ему и решать. А если ты дашь слово вести себя прилично, никуда не бежать и слушать, что тебе говорят — то получишь относительную свободу передвижения. Итак, Локсли? Слово?
— Я даю слово, Гизборн, — Робин, если бы смог, готов был взять Альбион и на крови поклясться, но давать обещание получалась только словесно. — Клянусь своей жизнью, Альбионом, счастьем Марион, что не буду доставлять неприятностей и не сбегу.
— Ладно, — Гизборн не скрывал недоверия, но все-таки провел ладонью у изголовья кровати, и невидимые оковы, удерживающие Робина на ней, пропали. Он вскочил на ноги, с наслаждением потянулся и шагнул вслед за Гизборном в открывшуюся дверь навстречу неизведанному.
Гизборн мрачно оглядел его, еще стоя в открывшемся дверном проеме, а затем обернулся и сказал кому-то невидимому:
— Я сам с ним поговорю и постараюсь объяснить.
После этого шагнул внутрь, и дверь за его спиной с шипением пропала, будто ее и не было.
— Локсли, проблем от тебя всегда хватало, но сегодня ты сам себя превзошел!
Робин снова дернулся, когда ноттингемский рыцарь присел на краешек его постели, и недовольно выпалил:
— Выпусти меня, Гизборн!
— А это не я тебя держу, — пожал плечами тот. — Тебе говорили: не лезть куда не просят? Говорили. Вот зачем ты ко мне в комнату забрался?
— А, это ты мстить сейчас пришел? Ну, давай, приводи палача! Или сам пытать будешь?
Гизборн замер, от удивления приоткрыв рот. А потом криво улыбнулся:
— Пытать? Локсли, ты, наверное, еще не понял, что мы с тобой уже не в замке — и даже не в Ноттингеме? Что благодаря своему любопытству ты попал… Да уж, действительно — попал!..
— Перестань говорить загадками, Гизборн! Скажи, где мы? И почему я встать не могу, хоть не закован и не связан? Это колдовство?
— Возможно, для тебя это будет гораздо хуже колдовства, Локсли. Ты в будущем. И тебя здесь быть не должно.
Робин замер. Как — в будущем? Это Гизборн так пошутил сейчас? Но тот смотрел на него серьезно и немного печально, да и никогда раньше помощник шерифа не отличался пристрастием к шуткам и розыгрышам. «Тебя здесь быть не должно». Значит ли это, что?..
— Меня убьют? — Робин сам удивился спокойствию, с которым произнес эти слова. — Поэтому я не могу пошевелиться, чтобы не сбежал?
— Сбегать тебе нет смысла, даже если возможность появится. Здесь никто не позволит свободно разгуливать дикарю-саксу с мечом, — Робин возмущенно дернулся и возразил: «Эй, я не дикарь!», но Гизборн не обратил на него внимания и продолжал: — Убивать тебя тоже нельзя. Ты — часть нашей истории. Если ты погибнешь раньше времени, ее ход нарушится, и последствия станут непредсказуемыми. Мир изменится, и не обязательно — в лучшую сторону.
Робин пораженно затих и с любопытством уставился на Гизборна — так непривычно было видеть его таким серьезным и рассуждающим о подобных умных вещах.
Ну, и всегда приятно узнать, что ты, оказывается, важный исторический персонаж, и убивать тебя нельзя — без ущерба для хода истории!..
— Поэтому ты меня до сих пор и не убил, верно? — Гизборн неопределенно пожал плечами, а Робин продолжил засыпать его вопросами: — А какое оно, будущее? Кто победит — норманны или саксы? Кто будет следующим шерифом? А королем? А ты сам — тоже из будущего?
— Будущее, как будущее, — нехотя буркнул Гизборн. — И в нем больше нет ни норманнов, ни саксов — теперь все просто англичане. И да, я сам отсюда, а у вас просто что-то вроде наблюдателя, за Ноттингемом приглядываю… и за тобой тоже, насколько получится. И, прости, но никаких подробностей тебе лучше не знать: проболтаешься случайно — и все, история по-другому будет развиваться.
— Но хоть что-то ты рассказать можешь? — не отставал Робин. — У нас с Марион все хорошо… в будущем, да? И, раз я уже здесь, можно я хоть одним глазком гляну, какое оно, это будущее? А болтать я не буду, я поклянусь всем, что мне дорого, правда!
Гизборн скептически оглядел Робина с ног до головы и хмыкнул:
— Болтать он не будет, как же! Можешь мне эти сказки Шервудского леса не рассказывать, я слишком хорошо тебя знаю. А насчет одним глазком глянуть… это решать не мне. Здесь у меня тоже начальство, гораздо приятнее шерифа, правда. Ему и решать. А если ты дашь слово вести себя прилично, никуда не бежать и слушать, что тебе говорят — то получишь относительную свободу передвижения. Итак, Локсли? Слово?
— Я даю слово, Гизборн, — Робин, если бы смог, готов был взять Альбион и на крови поклясться, но давать обещание получалась только словесно. — Клянусь своей жизнью, Альбионом, счастьем Марион, что не буду доставлять неприятностей и не сбегу.
— Ладно, — Гизборн не скрывал недоверия, но все-таки провел ладонью у изголовья кровати, и невидимые оковы, удерживающие Робина на ней, пропали. Он вскочил на ноги, с наслаждением потянулся и шагнул вслед за Гизборном в открывшуюся дверь навстречу неизведанному.
* * *
В будущем удивительным казалось всё.
Например, невероятная чистота — даже в обычных одинаковых на вид коридорах, которыми вел его Гизборн. Тот объяснил, что в будущем это — в порядке вещей, потому что несколько веков назад наука открыла, что в грязи и мусоре живут невидимые человеческому глазу создания, приносящие болезни. На вопрос, как же их увидели и каким образом те болезни приносят, Гизборн мученически вздохнул и отмахнулся: «Долго объяснять! В общем, не спрашивай!»
В дальнейшем мученически вздыхать Гизборну довелось довольно часто, а отмахнуться удавалось все реже. Робин с удивлением отметил, что с этим Гизборном-из-будущего гораздо приятнее общаться, чем когда он играет роль злобного помощника шерифа. Достаточно не наставлять на него оружие и не насмехаться… впрочем, сам Робин представлял сейчас идеальную мишень для насмешек — хоть и изо всех сил сдерживал свое любопытство и не озирался по сторонам с видом деревенщины на Гусиной ярмарке.
Чего стоил тот момент, когда в коридоре им встретился один из виденных им ранее монстров в странных доспехах! Робин даже растерялся, не зная то ли бежать, то ли напасть первым (да хоть и безоружным, раз Альбион отобрали и пообещали вернуть только перед возвращением — «мы не пользуемся оружием, Локсли… ну, почти!»), но Гизборн удержал его за плечо и негромко сказал:
— Спокойно. Тебе не причинят вреда. Это просто человек в защитном костюме… от тех невидимых созданий, приносящих болезни. К тому же он за стеклянной стеной, в другом помещении, поэтому их бояться тоже не нужно.
Присмотревшись, Робин действительно увидел стену из стекла, идущую вдоль всего коридора, и только подивился размаху, с которым в будущем используют этот дорогостоящий материал.
Впрочем, стекла не жалели и в других местах. В просторной комнате, в которую наконец привел его Гизборн, стеклянной была не только стена, оказавшаяся гигантским окном, но даже некоторые предметы мебели — например, стол и установленные одна на одну полки. А еще два странных круглых стеклышка, соединенных между собой короткой железной дужкой, красовались на носу хозяина этой комнаты, бодрого на вид старика в необычного покроя белой котте — зачем-то сверху до низу разрезанной спереди и заново соединенной кругляшами размером с пенни, просунутыми в небольшие щелки в ткани. Робину этот человек не понравился: чем-то напоминал постаревшего барона де Беллема и даже смотрел на него с похожим выражением. Они вполголоса о чем-то поговорили с Гизборном на языке, который хоть и напоминал родной английский, но примерно наполовину состоял из непонятных Робину слов. Закончив разговор, старик величественно кивнул сначала собеседнику, затем Робину и вернулся за свой стеклянный стол, а Гизборн торопливо вывел их прочь из комнаты. При этом выражение его лица было далеко не радостным.
— Из здания нам выходить запретили, на всякий случай, — кислым тоном сообщил он. — Поэтому немного погуляем по Институту, попробуем подключиться к виртуальной экскурсии в сети и… накормить тебя, наверное, нужно…
Из всего сказанного Робин понял только про «накормить» и приободрился: от еды и выпивки только дурак откажется, тем более что желудок уже давал о себе знать.
Например, невероятная чистота — даже в обычных одинаковых на вид коридорах, которыми вел его Гизборн. Тот объяснил, что в будущем это — в порядке вещей, потому что несколько веков назад наука открыла, что в грязи и мусоре живут невидимые человеческому глазу создания, приносящие болезни. На вопрос, как же их увидели и каким образом те болезни приносят, Гизборн мученически вздохнул и отмахнулся: «Долго объяснять! В общем, не спрашивай!»
В дальнейшем мученически вздыхать Гизборну довелось довольно часто, а отмахнуться удавалось все реже. Робин с удивлением отметил, что с этим Гизборном-из-будущего гораздо приятнее общаться, чем когда он играет роль злобного помощника шерифа. Достаточно не наставлять на него оружие и не насмехаться… впрочем, сам Робин представлял сейчас идеальную мишень для насмешек — хоть и изо всех сил сдерживал свое любопытство и не озирался по сторонам с видом деревенщины на Гусиной ярмарке.
Чего стоил тот момент, когда в коридоре им встретился один из виденных им ранее монстров в странных доспехах! Робин даже растерялся, не зная то ли бежать, то ли напасть первым (да хоть и безоружным, раз Альбион отобрали и пообещали вернуть только перед возвращением — «мы не пользуемся оружием, Локсли… ну, почти!»), но Гизборн удержал его за плечо и негромко сказал:
— Спокойно. Тебе не причинят вреда. Это просто человек в защитном костюме… от тех невидимых созданий, приносящих болезни. К тому же он за стеклянной стеной, в другом помещении, поэтому их бояться тоже не нужно.
Присмотревшись, Робин действительно увидел стену из стекла, идущую вдоль всего коридора, и только подивился размаху, с которым в будущем используют этот дорогостоящий материал.
Впрочем, стекла не жалели и в других местах. В просторной комнате, в которую наконец привел его Гизборн, стеклянной была не только стена, оказавшаяся гигантским окном, но даже некоторые предметы мебели — например, стол и установленные одна на одну полки. А еще два странных круглых стеклышка, соединенных между собой короткой железной дужкой, красовались на носу хозяина этой комнаты, бодрого на вид старика в необычного покроя белой котте — зачем-то сверху до низу разрезанной спереди и заново соединенной кругляшами размером с пенни, просунутыми в небольшие щелки в ткани. Робину этот человек не понравился: чем-то напоминал постаревшего барона де Беллема и даже смотрел на него с похожим выражением. Они вполголоса о чем-то поговорили с Гизборном на языке, который хоть и напоминал родной английский, но примерно наполовину состоял из непонятных Робину слов. Закончив разговор, старик величественно кивнул сначала собеседнику, затем Робину и вернулся за свой стеклянный стол, а Гизборн торопливо вывел их прочь из комнаты. При этом выражение его лица было далеко не радостным.
— Из здания нам выходить запретили, на всякий случай, — кислым тоном сообщил он. — Поэтому немного погуляем по Институту, попробуем подключиться к виртуальной экскурсии в сети и… накормить тебя, наверное, нужно…
Из всего сказанного Робин понял только про «накормить» и приободрился: от еды и выпивки только дурак откажется, тем более что желудок уже давал о себе знать.
* * *
Гай не испытывал радости от своего незапланированного возвращения в родное время, хотя всегда искал возможность заскочить сюда из эпохи, в которую был командирован, хоть на несколько часов — отдохнуть и расслабиться. В этот раз ему не светило и того, ни другого — а все благодаря одному пронырливому шервудскому нахалу.
Он не помнил, как очутился на койке институтского медблока. Его разбудила громкая перепалка между начальниками научного и технического отделов: один утверждал, что глупые идеи вживления устройств под кожу хроноагента себя не оправдывают, и лучше вернуться к привычным наручным браслетам, а другой возражал, что единичный случай в рамках статистической погрешности ничего не решает, а вот опасность, что браслет могут снять падкие на побрякушки аборигены — весьма и весьма велика. Гай тогда громко и не очень вежливо попросил всех заткнуться — голова и так раскалывалась пополам от боли — и объяснить толком, что произошло. Ему объяснили — и предъявили усыпленного Локсли. Отмытого, чуть ли не продезинфицированного, лишенного оружия и зафиксированного на кровати силовым полем — картина, приятная глазу и сердцу. Первой мыслью Гая был малодушный побег обратно в прошлое и неделя спокойной жизни без шервудского разбойника, отравлявшего ему жизнь второй год подряд. Но потом он здраво рассудил, что оставшаяся шайка этой спокойной жизни ему не даст, справедливо решив, что причастен к исчезновению их вожака именно помощник шерифа. Поэтому ему сначала пришлось снова отдаться в цепкие руки институтских медиков, чтобы те надежнее замаскировали вживленный ему телепортатор, а затем — объясняться с пришедшим в себя Локсли.
Естественно, тот не сдержал свое неуемное любопытство и чуть ли не выклянчил для себя возможность «посмотреть одним глазком». Гаю больше хотелось допросить его — с пристрастием, хоть и не таким, как в тринадцатом веке! — как Локсли умудрился запустить устройство телепортации, но он решил, что не стоит привлекать внимание к этому обстоятельству. Пусть думает, что это было колдовство из будущего. Пришлось взять с Локсли честное слово не сбегать, которое тот дал с неожиданной от него искренностью, и отвести к начальству за разрешением.
Он не помнил, как очутился на койке институтского медблока. Его разбудила громкая перепалка между начальниками научного и технического отделов: один утверждал, что глупые идеи вживления устройств под кожу хроноагента себя не оправдывают, и лучше вернуться к привычным наручным браслетам, а другой возражал, что единичный случай в рамках статистической погрешности ничего не решает, а вот опасность, что браслет могут снять падкие на побрякушки аборигены — весьма и весьма велика. Гай тогда громко и не очень вежливо попросил всех заткнуться — голова и так раскалывалась пополам от боли — и объяснить толком, что произошло. Ему объяснили — и предъявили усыпленного Локсли. Отмытого, чуть ли не продезинфицированного, лишенного оружия и зафиксированного на кровати силовым полем — картина, приятная глазу и сердцу. Первой мыслью Гая был малодушный побег обратно в прошлое и неделя спокойной жизни без шервудского разбойника, отравлявшего ему жизнь второй год подряд. Но потом он здраво рассудил, что оставшаяся шайка этой спокойной жизни ему не даст, справедливо решив, что причастен к исчезновению их вожака именно помощник шерифа. Поэтому ему сначала пришлось снова отдаться в цепкие руки институтских медиков, чтобы те надежнее замаскировали вживленный ему телепортатор, а затем — объясняться с пришедшим в себя Локсли.
Естественно, тот не сдержал свое неуемное любопытство и чуть ли не выклянчил для себя возможность «посмотреть одним глазком». Гаю больше хотелось допросить его — с пристрастием, хоть и не таким, как в тринадцатом веке! — как Локсли умудрился запустить устройство телепортации, но он решил, что не стоит привлекать внимание к этому обстоятельству. Пусть думает, что это было колдовство из будущего. Пришлось взять с Локсли честное слово не сбегать, которое тот дал с неожиданной от него искренностью, и отвести к начальству за разрешением.
* * *
Условие, с которым Локсли позволили небольшую экскурсию, Гаю, мягко говоря, не понравилось. Тот, конечно, был еще той занозой в заднице, но подобного не заслуживал даже он. Да что и говорить: даже этот мерзавец — бывший наемник из его шайки — не заслуживал! Гай пытался протестовать, но директор был непреклонен, и пришлось согласиться.
Наблюдать за реакцией Локсли на чудеса будущего было забавно, но Гай изо всех сил старался даже не усмехаться — он сильно сомневался, что сам бы вел себя на месте лесного разбойника более сдержанно. Они прошлись по той части Института, в которую обычно допускаются экскурсионные группы, и Гаю пришлось отвечать на бесконечный поток вопросов. Как и когда люди научились путешествовать во времени? А попасть можно только в прошлое или в будущее тоже? А что нужно уметь, чтобы стать — как эти люди называются?.. — да, хроноагентом? Пришлось отвечать, что путешествия во времени открыли около двухсот лет назад, всех подробностей он не объяснит: для этого нужно быть физиком-временщиком. Попасть можно не только в прошлое, но и в будущее, причем вероятное: которое может настать — а может и нет. И что в прошлом, что в будущем, нельзя допускать ошибок, ведущих к их изменению — а то возможно и возвращаться некуда будет. А для этого хроноагентам надо назубок выучить историю эпохи, в которую их отправляют, тамошние традиции и обычаи и даже тонкости разговорной речи. Ну, и уметь в совершенстве владеть оружием, куда без этого.
С каждым новым рассказом у Локсли все сильнее горели от восторга глаза, но вопросов меньше не становилось. Когда он начал расспрашивать об устройстве мира в будущем, Гай сдался и отвел его в инфоцентр.
Там его спасли коллеги: две сотрудницы центра и лаборантка главной лаборатории технического отдела. Девушки пришли в настоящий экстаз: как же, настоящая живая легенда! Ну, как не рассказать о своем времени такому милому молодому человеку, совсем не похожему на какого-нибудь грязного дикаря! Гай едва не фыркнул, что не видели они этого «милого молодого человека» до того, как его затолкали под ультразвуковой душ и меч с кинжалом отобрали! Впрочем, смысла говорить об этом не было, потому что к его словам все равно никто бы не прислушался — так что он просто блаженных полчаса наслаждался передышкой и отличным кофе.
Гостю из прошлого тоже предложили напитки на выбор, и тот, поинтересовавшись, почему нет эля, и явно загрустив от новости, что в институте его пить не принято, решился попробовать чай. Под этот чай его завалили горой информации о будущем, но, кажется, современный английский им воспринимался с трудом, хоть Локсли и старался не подавать виду и усердно кивать на вопрос, все ли понятно. А потом женское любопытство взяло верх над желанием просвещать, и Гай уже не сдерживал усмешки, наблюдая за растерянной физиономией шервудского разбойника, который с трудом пытался отвечать, не выдавая собственного недопонимания, и чувствовал себя отомщенным — за все это время с того самого несчастливого дня, когда он с солдатами наткнулся в лесу на двух саксонских мальчишек с одним дохлым оленем.
Впрочем, вскоре он пожалел беднягу — не очень красиво насмехаться над чужим невежеством только потому, что ты родился на десяток веков позже и знаешь то, о чем в прошлом и не догадываются. Поэтому он сначала тихо подсказывал Локсли, что лучше ответить, а потом волевым решением увел подальше от прекрасного общества, незаметно прихватив один из инфопланшетов. Дальше они справятся сами: доступ к сети есть, планшет можно перевести в голосовой режим с дополнительным визуалом и надеяться, что Локсли поймет его объяснения гораздо лучше, чем милое женское щебетание.
Наблюдать за реакцией Локсли на чудеса будущего было забавно, но Гай изо всех сил старался даже не усмехаться — он сильно сомневался, что сам бы вел себя на месте лесного разбойника более сдержанно. Они прошлись по той части Института, в которую обычно допускаются экскурсионные группы, и Гаю пришлось отвечать на бесконечный поток вопросов. Как и когда люди научились путешествовать во времени? А попасть можно только в прошлое или в будущее тоже? А что нужно уметь, чтобы стать — как эти люди называются?.. — да, хроноагентом? Пришлось отвечать, что путешествия во времени открыли около двухсот лет назад, всех подробностей он не объяснит: для этого нужно быть физиком-временщиком. Попасть можно не только в прошлое, но и в будущее, причем вероятное: которое может настать — а может и нет. И что в прошлом, что в будущем, нельзя допускать ошибок, ведущих к их изменению — а то возможно и возвращаться некуда будет. А для этого хроноагентам надо назубок выучить историю эпохи, в которую их отправляют, тамошние традиции и обычаи и даже тонкости разговорной речи. Ну, и уметь в совершенстве владеть оружием, куда без этого.
С каждым новым рассказом у Локсли все сильнее горели от восторга глаза, но вопросов меньше не становилось. Когда он начал расспрашивать об устройстве мира в будущем, Гай сдался и отвел его в инфоцентр.
Там его спасли коллеги: две сотрудницы центра и лаборантка главной лаборатории технического отдела. Девушки пришли в настоящий экстаз: как же, настоящая живая легенда! Ну, как не рассказать о своем времени такому милому молодому человеку, совсем не похожему на какого-нибудь грязного дикаря! Гай едва не фыркнул, что не видели они этого «милого молодого человека» до того, как его затолкали под ультразвуковой душ и меч с кинжалом отобрали! Впрочем, смысла говорить об этом не было, потому что к его словам все равно никто бы не прислушался — так что он просто блаженных полчаса наслаждался передышкой и отличным кофе.
Гостю из прошлого тоже предложили напитки на выбор, и тот, поинтересовавшись, почему нет эля, и явно загрустив от новости, что в институте его пить не принято, решился попробовать чай. Под этот чай его завалили горой информации о будущем, но, кажется, современный английский им воспринимался с трудом, хоть Локсли и старался не подавать виду и усердно кивать на вопрос, все ли понятно. А потом женское любопытство взяло верх над желанием просвещать, и Гай уже не сдерживал усмешки, наблюдая за растерянной физиономией шервудского разбойника, который с трудом пытался отвечать, не выдавая собственного недопонимания, и чувствовал себя отомщенным — за все это время с того самого несчастливого дня, когда он с солдатами наткнулся в лесу на двух саксонских мальчишек с одним дохлым оленем.
Впрочем, вскоре он пожалел беднягу — не очень красиво насмехаться над чужим невежеством только потому, что ты родился на десяток веков позже и знаешь то, о чем в прошлом и не догадываются. Поэтому он сначала тихо подсказывал Локсли, что лучше ответить, а потом волевым решением увел подальше от прекрасного общества, незаметно прихватив один из инфопланшетов. Дальше они справятся сами: доступ к сети есть, планшет можно перевести в голосовой режим с дополнительным визуалом и надеяться, что Локсли поймет его объяснения гораздо лучше, чем милое женское щебетание.
* * *
Когда они спустя несколько часов вернулись в ту комнату, в которой Робин очнулся, его буквально распирало от впечатлений. Он даже не сразу отреагировал на стол, накрытый для… обеда? Ужина? Завтрака? Увиденное оказалась гораздо интереснее его самых смелых фантазий! Оказывается, в мире больше не было войн, болезней и голода! Люди научились общаться и передавать новости на невообразимые расстояния, передвигаться с огромной скоростью не только по земле и воде, но даже по воздуху! И в этом им помогали разнообразные устройства, понять принцип действия которых Робин даже не пытался — хотя освоил одно из них с помощью ехидных подсказок Гизборна, решившего не иначе как за все отыграться. Именно это чудо-устройство размером в пару ладоней показало ему все эти чудеса, словно волшебная книга, которую можно читать и не зная грамоты.
А люди будущего — те немногие, которых ему довелось увидеть, — были совсем не похожи на его современников, и он с трудом понимал сам их странный английский, не говоря уже о смысле того, что ему рассказывали. Гизборн все это время находился рядом и время от времени еле слышно подсказывал, если ситуация или заданный вопрос ставили в тупик, поэтому к концу короткого путешествия по будущему Робин испытывал настоящую благодарность. Вот бы его шайка удивилась!
А вот здешняя еда Робину не очень понравилась. Большая часть того, что ему дали попробовать, было слишком непривычным и пресным — как раз для монахов во время поста, но Гизборн объяснил, что оленину в будущем не едят. Оленей, дескать, мало осталось. Хотя кусочки жареного мучнистого овоща, называемого картошкой, и какая-то неизвестная рыба почти без костей оказались неплохи.
Справившись со своей порцией и запив съеденное сладким темно-коричневым отваром китайской травы «чай» (эля, к его величайшему расстройству, тоже не налили — у них «на работе» алкоголь пить не принято!), Робин с облегчением повалился на такую удобную кровать и счастливо улыбнулся:
— Никогда бы не подумал, что увижу… такое!
— Понравилось?
— Ага. Только… можно, я у тебя что-то спрошу?
— Локсли, ты меня удивляешь! Давно это ты стал спрашивать разрешения на что-либо?
— Заткнись, проклятый… в смысле, Гизборн! Вот лучше скажи мне, почему вы, такие правильные и всемогущие, почти как боги, — и не можете навести порядок в истории? Вот у вас войн и болезней нет, богатые бедняков не угнетают, разные народы живут мирно… Почему?
— Потому что богом быть трудно, — буркнул Гизборн и отошел от Робина подальше, словно боялся, что тот полезет в драку. — Потому что человечество учится на своих ошибках. Одни их делают, другие осознают, а третьи исправляют. Вот я — по жизни первый, второй и третий в одном лице…
— Да ладно, не так уж ты и безнадежен, когда не делаешь вид, что ты помощник шерифа! — Гизборн презрительно фыркнул на его слова: «Это ты у нас изображаешь, а я служу!», но Робин великодушно пропустил эту шпильку мимо ушей и продолжил: — Знаешь, Гизборн, я тебе так благодарен! Я никогда не забуду то, что видел, и…
— Забудешь, — внезапно перебил тот, и Робин услышал странное сожаление в его голосе, но не придал этому значения:
— Да ладно тебе! Ты же знаешь, что ни…чего… не… за…бы…
Робин удивленно моргнул: язык чуть ли не впервые в жизни отказывался ему повиноваться. Он моргнул еще раз, но больше открыть глаза не смог. А потом ему отказал и слух, и последним, что он услышал, было уже привычное шипение, с которым открывалась дверь.
А люди будущего — те немногие, которых ему довелось увидеть, — были совсем не похожи на его современников, и он с трудом понимал сам их странный английский, не говоря уже о смысле того, что ему рассказывали. Гизборн все это время находился рядом и время от времени еле слышно подсказывал, если ситуация или заданный вопрос ставили в тупик, поэтому к концу короткого путешествия по будущему Робин испытывал настоящую благодарность. Вот бы его шайка удивилась!
А вот здешняя еда Робину не очень понравилась. Большая часть того, что ему дали попробовать, было слишком непривычным и пресным — как раз для монахов во время поста, но Гизборн объяснил, что оленину в будущем не едят. Оленей, дескать, мало осталось. Хотя кусочки жареного мучнистого овоща, называемого картошкой, и какая-то неизвестная рыба почти без костей оказались неплохи.
Справившись со своей порцией и запив съеденное сладким темно-коричневым отваром китайской травы «чай» (эля, к его величайшему расстройству, тоже не налили — у них «на работе» алкоголь пить не принято!), Робин с облегчением повалился на такую удобную кровать и счастливо улыбнулся:
— Никогда бы не подумал, что увижу… такое!
— Понравилось?
— Ага. Только… можно, я у тебя что-то спрошу?
— Локсли, ты меня удивляешь! Давно это ты стал спрашивать разрешения на что-либо?
— Заткнись, проклятый… в смысле, Гизборн! Вот лучше скажи мне, почему вы, такие правильные и всемогущие, почти как боги, — и не можете навести порядок в истории? Вот у вас войн и болезней нет, богатые бедняков не угнетают, разные народы живут мирно… Почему?
— Потому что богом быть трудно, — буркнул Гизборн и отошел от Робина подальше, словно боялся, что тот полезет в драку. — Потому что человечество учится на своих ошибках. Одни их делают, другие осознают, а третьи исправляют. Вот я — по жизни первый, второй и третий в одном лице…
— Да ладно, не так уж ты и безнадежен, когда не делаешь вид, что ты помощник шерифа! — Гизборн презрительно фыркнул на его слова: «Это ты у нас изображаешь, а я служу!», но Робин великодушно пропустил эту шпильку мимо ушей и продолжил: — Знаешь, Гизборн, я тебе так благодарен! Я никогда не забуду то, что видел, и…
— Забудешь, — внезапно перебил тот, и Робин услышал странное сожаление в его голосе, но не придал этому значения:
— Да ладно тебе! Ты же знаешь, что ни…чего… не… за…бы…
Робин удивленно моргнул: язык чуть ли не впервые в жизни отказывался ему повиноваться. Он моргнул еще раз, но больше открыть глаза не смог. А потом ему отказал и слух, и последним, что он услышал, было уже привычное шипение, с которым открывалась дверь.
* * *
Гай с сожалением посмотрел на отрубившегося Локсли и тяжело вздохнул:
— Ага, больше болтовню Хэрна слушай. Все прекрасно забывается… если память подтереть. Радуйся, что в твое время такое никто не умеет… почти.
И, посторонившись, позволил вошедшим медикам переложить спящего на гравиносилки и вынести в медотсек.
Даже жаль было это шервудское недоразумение, оказавшееся довольно приятным в общении и по-детски любопытным. Люди из других эпох, попадавшие в будущее, обычно реагировали по-разному, но еще никогда Гай не видел, чтобы такой попаданец принял случившееся настолько спокойно и естественно! Дай Локсли время на адаптацию — и он, наверное, даже сможет в этой эпохе жить: и знания как губка впитывает, и быстро учится не допускать промахи в незнакомой обстановке, и технику наверняка легко освоит…
Гай присел на откидное сиденье у входа в телепортационную кабину, ожидая, когда медики закончат с Локсли и им можно будет вернуться домой, и задумался. А что, если… ведь версий легенды так много, и одна из них вполне допускает… Может, это один из вариантов будущего?.. Может, стоит попытаться?.. Нет, слишком велик и риск, и его за подобную самодеятельность вряд ли похвалят… Гай тяжело вздохнул и поднялся навстречу гравиносилкам, на которых сладко дрых объект его раздумий.
Пора было возвращаться обратно в прошлое, в один из неудачных дней сэра Гая Гизборна.
Или он был не таким уж и неудачным?
— Ага, больше болтовню Хэрна слушай. Все прекрасно забывается… если память подтереть. Радуйся, что в твое время такое никто не умеет… почти.
И, посторонившись, позволил вошедшим медикам переложить спящего на гравиносилки и вынести в медотсек.
Даже жаль было это шервудское недоразумение, оказавшееся довольно приятным в общении и по-детски любопытным. Люди из других эпох, попадавшие в будущее, обычно реагировали по-разному, но еще никогда Гай не видел, чтобы такой попаданец принял случившееся настолько спокойно и естественно! Дай Локсли время на адаптацию — и он, наверное, даже сможет в этой эпохе жить: и знания как губка впитывает, и быстро учится не допускать промахи в незнакомой обстановке, и технику наверняка легко освоит…
Гай присел на откидное сиденье у входа в телепортационную кабину, ожидая, когда медики закончат с Локсли и им можно будет вернуться домой, и задумался. А что, если… ведь версий легенды так много, и одна из них вполне допускает… Может, это один из вариантов будущего?.. Может, стоит попытаться?.. Нет, слишком велик и риск, и его за подобную самодеятельность вряд ли похвалят… Гай тяжело вздохнул и поднялся навстречу гравиносилкам, на которых сладко дрых объект его раздумий.
Пора было возвращаться обратно в прошлое, в один из неудачных дней сэра Гая Гизборна.
Или он был не таким уж и неудачным?
Эпилог
Шервудский лес встретил Гая, вывалившегося из временного портала, неприветливым шелестом листвы. Картина привычная, хоть и раздражающая — как и повисший на плече бессознательный Локсли. Хоть не болтает, не стреляет и острыми предметами в Гая не тычет — и то хлеб.
Гай едва успел сделать пару шагов к пещере Хэрна, как тот сам возник перед входом, словно по волшебству. Собственно, волшебством тут и не пахло, и это было хорошо известно им обоим.
— Гизборн! — возопил лесной отшельник не хуже ноттингемского шерифа. — Ты забываешься! Это прямое нарушение всех инструкций и техники безопасности! Я буду вынужден сообщить в вышестоящие… что с Робином? Вы опять подрались?
Гай с мрачным удовольствием сгрузил тело шервудского разбойника к ногам его покровителя и, скривившись, помассировал затекшее плечо.
— Держи своего подопечного, Хенрик. И вышестоящие уже в курсе, потому что твой Локсли умудрился пробраться в замок, застать меня во время возвращения, стукнуть по голове и каким-то образом активировать обратную хронопереброску! К счастью, его нейтрализовали прямо в кабине, и он не успел ничего натворить в будущем. А потом мне пришлось его частично просветить, провести экскурсию по Институту и незаметно усыпить, чтобы медики подправили ему память. Впредь следи не только за тем, чтобы он никуда не вляпался, а и за состоянием блокировки — нам ни к чему, чтобы он вспомнил, верно?
И, так и не дав онемевшему от неожиданности Хэрну даже слова сказать, Гай развернулся и зашагал к выходу из леса на ноттингемскую дорогу. Ему пора как можно незаметнее вернуться в свою комнату в замке… наверное, придется все же телепортироваться, чтобы не увидели…
А с Локсли пусть его «папаша» теперь нянчится. В конце концов, это прямая обязанность полевого агента Хенрика Хантера — за здешним Робин Гудом приглядывать.
Гай едва успел сделать пару шагов к пещере Хэрна, как тот сам возник перед входом, словно по волшебству. Собственно, волшебством тут и не пахло, и это было хорошо известно им обоим.
— Гизборн! — возопил лесной отшельник не хуже ноттингемского шерифа. — Ты забываешься! Это прямое нарушение всех инструкций и техники безопасности! Я буду вынужден сообщить в вышестоящие… что с Робином? Вы опять подрались?
Гай с мрачным удовольствием сгрузил тело шервудского разбойника к ногам его покровителя и, скривившись, помассировал затекшее плечо.
— Держи своего подопечного, Хенрик. И вышестоящие уже в курсе, потому что твой Локсли умудрился пробраться в замок, застать меня во время возвращения, стукнуть по голове и каким-то образом активировать обратную хронопереброску! К счастью, его нейтрализовали прямо в кабине, и он не успел ничего натворить в будущем. А потом мне пришлось его частично просветить, провести экскурсию по Институту и незаметно усыпить, чтобы медики подправили ему память. Впредь следи не только за тем, чтобы он никуда не вляпался, а и за состоянием блокировки — нам ни к чему, чтобы он вспомнил, верно?
И, так и не дав онемевшему от неожиданности Хэрну даже слова сказать, Гай развернулся и зашагал к выходу из леса на ноттингемскую дорогу. Ему пора как можно незаметнее вернуться в свою комнату в замке… наверное, придется все же телепортироваться, чтобы не увидели…
А с Локсли пусть его «папаша» теперь нянчится. В конце концов, это прямая обязанность полевого агента Хенрика Хантера — за здешним Робин Гудом приглядывать.
Название: Постскриптум. После Холма
Фандом: Робин из Шервуда
Размер: мини, 1682 слова
Пейринг/Персонажи: Робин Гуд, Гай Гизборн, Хэрн
Категория: джен
Жанр: AU, фантастика, драма, fix-it
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: можно ли принять выбор, сделанный за тебя лучшим врагом?
читать дальше
Умирать было больно и страшно, но Робин ни на секунду не пожалел о решении пожертвовать собой, чтобы вывести из-под удара своих людей и Марион — особенно Марион! Пусть обычного семейного счастья у них и не вышло, любимая женщина его заслуживает — пусть даже с кем-то другим. А он… что же, его время на этой земле вышло…
«Тебя здесь быть не должно».
Как странно, что на пороге смерти ему вспомнилась именно эта фраза, сказанная… Гизборном? Почему и когда тот ее произнес, Робин не помнил, хоть убей, но эта мысль-воспоминание упорно крутилась в угасающем сознании на пару с другой, не менее странной.
Среди солдат, расстреливающих его, уже безоружного, Гизборна не было. Почему-то это обстоятельство делало смерть немного приятнее. Совсем чуть-чуть.
Робин в последний раз улыбнулся немеющими губами и умер.
«Тебя здесь быть не должно».
Как странно, что на пороге смерти ему вспомнилась именно эта фраза, сказанная… Гизборном? Почему и когда тот ее произнес, Робин не помнил, хоть убей, но эта мысль-воспоминание упорно крутилась в угасающем сознании на пару с другой, не менее странной.
Среди солдат, расстреливающих его, уже безоружного, Гизборна не было. Почему-то это обстоятельство делало смерть немного приятнее. Совсем чуть-чуть.
Робин в последний раз улыбнулся немеющими губами и умер.
* * *
Его воскресили смутные голоса — словно он слышал их из-под толщи воды. Когда же вслед за голосами вернулась боль, стало ясно, что он на самом деле жив.
Глаза после этого внезапного воскрешения почему-то не хотели открываться, и Робин изо всех сил напряг слух.
— … на этот раз мне придется дать ход своей жалобе, Гизборн! Это неслыханно! За весь срок моего пребывания в поле ни один хроноагент не позволял себе таких вопиющих нарушений! Ты перешел все границы!
Визгливые нотки, которым позавидовали бы оба брата де Рено, поначалу сбили с толку, и Робин не сразу понял, что голос принадлежит Хэрну. Зато хозяин второго был вполне узнаваем, хоть и говорил такие же не свойственные ему вещи:
— Заткнись, ради всего святого! Я поступил так, как считал правильным — и под свою ответственность! Просто сделай так, чтобы он дотянул до медблока, а там я уже сам разберусь!
— Разве ты не понимаешь, что на этот раз ты нарушил не инструкцию, а вмешался в ход истории? Его уже не должно быть здесь! Придет новый сын Хэрна и…
— Хенрик, тупоголовый ты олень! Мне плевать, кто там к тебе придет! И ход истории не нарушится, потому что его и НЕ будет здесь, когда я его заберу! Только сделай что-нибудь, чтобы я забрал не мертвое тело!
— Не ори, я пытаюсь!.. А докладную на тебя отправлю начальству сегодня же!
— Мне плевать, я сказал!
Потом одной из ран коснулось что-то холодное и влажное, и боль стала нестерпимой настолько, что Робин потерял сознание, не успев от души удивиться ни Хэрну, ни Гизборну, ни повтору той странной фразы, преследовавшей его перед смертью…
Глаза после этого внезапного воскрешения почему-то не хотели открываться, и Робин изо всех сил напряг слух.
— … на этот раз мне придется дать ход своей жалобе, Гизборн! Это неслыханно! За весь срок моего пребывания в поле ни один хроноагент не позволял себе таких вопиющих нарушений! Ты перешел все границы!
Визгливые нотки, которым позавидовали бы оба брата де Рено, поначалу сбили с толку, и Робин не сразу понял, что голос принадлежит Хэрну. Зато хозяин второго был вполне узнаваем, хоть и говорил такие же не свойственные ему вещи:
— Заткнись, ради всего святого! Я поступил так, как считал правильным — и под свою ответственность! Просто сделай так, чтобы он дотянул до медблока, а там я уже сам разберусь!
— Разве ты не понимаешь, что на этот раз ты нарушил не инструкцию, а вмешался в ход истории? Его уже не должно быть здесь! Придет новый сын Хэрна и…
— Хенрик, тупоголовый ты олень! Мне плевать, кто там к тебе придет! И ход истории не нарушится, потому что его и НЕ будет здесь, когда я его заберу! Только сделай что-нибудь, чтобы я забрал не мертвое тело!
— Не ори, я пытаюсь!.. А докладную на тебя отправлю начальству сегодня же!
— Мне плевать, я сказал!
Потом одной из ран коснулось что-то холодное и влажное, и боль стала нестерпимой настолько, что Робин потерял сознание, не успев от души удивиться ни Хэрну, ни Гизборну, ни повтору той странной фразы, преследовавшей его перед смертью…
* * *
Очнувшись в следующий раз, Робин уже хоть и с трудом, но смог открыть глаза — чтобы увидев комнату с белыми стенами и потолком, осознать, что уже был тут! Был, почти год назад, когда…
Воспоминания выныривали из недр памяти одно за другим, словно пузыри на поверхность озера. Вот он пробирается в замок, чтобы кое-что у Гизборна выяснить. Вот видит его непонятное исчезновение и мгновенное появление. Вот они дерутся, Гизборн теряет сознание от удара о сундук, они куда-то падают и попадают в почти такую же комнату… А потом оказывается, что это будущее…
Робин завертел головой, озираясь по сторонам: почему-то мысль о том, что в этом будущем он один, пугала, и хотелось, чтобы рядом была хоть одна живая душа. И, к большому облегчению, увидел Гизборна, скорчившегося в углу на высоком табурете и прячущего лицо в ладонях.
— Гиз…б'рн? — язык все еще не слушался, но даже этого невнятного бормотания хватило, чтобы Гизборн, вздрогнув, вскочил — и сел обратно, бессильно уронив руки вдоль тела.
— Живой… Хвала Господу, хоть что-то у меня получилось так, как задумано!
— Ты м'ня спас, да? А… Хр… Х'рн…
— Да хер он собачий, а не Хэрн! — неожиданно рявкнул Гизборн, снова вскакивая на ноги и от души пиная табурет. — Слишком он долго просидел в своем лесу, вот и вообразил себя всамделишным богом! Или Гендальфом Серым, мать его! «Ты ход истории нарушил!», бла-бла-бла! А сам, когда тебя чуть ли на аркане в свои сыновья и Робин Гуды тащил, то ничего не нарушал! Тебя там быть не должно было!
— П-почему ты это говоришь? Снова? — собравшись с силами, перебил его Робин, и его собеседник обескураженно переспросил:
— Что я снова говорю?
— Что меня не должно тут быть. Год назад… ты тоже это сказал… здесь… То есть меня не должно быть ни там, ни здесь? — пробормотал Робин, а сам подумал: «Проклятье, вот что я несу, а?!»
— Локсли, ты что несешь? — озадаченно поинтересовался Гизборн, словно подслушав его мысли. — Ты там у себя, в прошлом, должен был быть. А вот быть сыном Хэрна и Робин Гудом — не обязательно. Там, оказывается, вилка была — два пути развития истории с одним результатом… Стоп! Откуда ты помнишь, что… — он запнулся, тяжело вздохнул и присел на край постели Робина — так же, как и год назад. — Значит, ты помнишь, что уже был здесь… Ладно. А теперь внимательно меня выслушай… и постарайся не перебивать через слово, как ты обычно делаешь!
Гизборн помолчал, а Робин не сводил с него глаз, ожидая продолжения. Хаос в его мыслях не позволял ни удивиться, ни возмутиться, да и более-менее здраво оценить сложившуюся ситуацию пока не получалось. Он же все-таки не так давно умер и воскрес обратно… а это слегка сбивало с толку.
— В общем, Локсли, дело такое. После того, как ты тут погостил, возникла у меня одна идея. Для ее… воплощения мне пришлось — в свободное от ловли тебя в прошлом время, конечно же! — перерыть гору информации о Робин Гуде как исторической личности. И я узнал, что этих самых Гудов, оказывается, было не один и не два — причем жили они даже не в одну эпоху. И один из источников утверждал, что Робин Гуда на рубеже двенадцатого-тринадцатого веков на самом деле звали Роберт Хантингтон, и он был лэндлордом, устроившим частную войну шерифу Ноттингема. А второй — что он был йоменом из Локсли. Как ты.
— И что это значит? — не утерпел Робин, но Гизборн даже не разозлился на то, что его все же перебили.
— Это значит, что кое-кто вмешался, и история… как бы раздвоилась. Петля времени, как говорят. И если из этой петли убрать одного «лишнего» Гуда, то ход истории не изменится, но его в истории больше существовать не будет. А если не убирать, то ничего не произойдет, все пойдет своим чередом, но путаница с Гудами так и останется. И я тогда подумал…
— Что из истории надо убрать меня? — снова перебил его Робин. Вот теперь он чувствовал — бессильную злость: на то, что он, оказывается, всего лишь один из многих, на то, что ему пришлось пожертвовать собой, а его даже не будет существовать… На Хэрна, втравившего его в эту историю… И на Гизборна, который все за него решил.
А ведь год назад казалось, что он неплохой парень, даром что норманн, и они могли бы…
— Я не думал тебя убирать! — еле слышно ответил Гизборн и прикрыл глаза. Он выглядел совершенно вымотанным, словно весь день таскался по Шервудскому лесу в полном доспехе. Да еще со своим конем на плечах. — Ни один из Робин Гудов не дожил до старости. Все умерли молодыми. Я просто подумал, что ты так легко освоился бы в будущем, что неплохо было бы тебя переправить из прошлого за секунду до смерти. По легенде тело Робина Локсли таинственно исчезло с Холма, и я… я подумал — вот он, шанс. Я не мог предотвратить твою смерть без ущерба для истории. Я не мог изменить твою судьбу. Ты же сам знаешь, что мы не боги — тут, в будущем. Я всего лишь хотел, чтобы ты смог жить, хотя бы здесь. Поэтому, — Гизборн тряхнул головой и решительно посмотрел Робину в глаза: — У тебя есть выбор. Не самый лучший из возможных, но есть. Ты можешь остаться в этом времени. Тебе помогут освоиться, научат всему необходимому, и ты сможешь найти свое место и начать новую жизнь. У нас есть множество профессий, которым твоя кипучая деятельность и неуемное любопытство только на пользу.
— А что второе? — так же негромко спросил Робин, ошеломленный этим невероятным предложением.
— Второе… не такое радужное. Мне придется вернуть тебя обратно на Холм. За секунду до смерти. Прости, но, как я уже сказал, мы не боги, и мы не всемогущи.
— Вот как. Или жизнь — но вдали от тех, кто мне дорог и кому был дорог я, или смерть — зато на родной земле. А ты можешь сделать предложение, от которого невозможно отказаться, Гизборн!
Тот отвернулся и скрипнул зубами.
— Я же сказал, что не могу помочь тебе в прошлом! Я и так пошел на должностное преступление, самовольно переместив тебя сюда! И твой рогатый благодетель в данный момент строчит моему начальству жалобу с требованием отстранить меня от работы хроноагента! Но мне плевать, если моя карьера пойдет псу под хвост из-за того, что я дал человеку еще один шанс на жизнь!
Робин молчал. То, что он больше никогда не увидит любимую женщину и своих друзей, было безусловным минусом. Но возможность остаться в будущем и досконально изучить все чудеса, которые оно сможет предложить… была очень заманчива.
Можно было сколько угодно злиться на Гизборна за этот очевидный выбор без выбора, но даже самый лучший друг не сделал бы для него большего в подобной ситуации.
Робин вздохнул, сел на постели, скрестив ноги, и решил расставить все точки над «і».
— То есть… в моем времени шансов выжить у меня никаких?
— Никаких.
— А как будет выглядеть моя смерть там, если я останусь здесь?
— Я же говорил: твоего тела не найдут и подумают, что это очередные хэрновы штучки. Или козни дьявола, по мнению аббата Хьюго.
— А Хэрн… кто он на самом деле?
— Тоже наш сотрудник. Самоуверенный олень так вжился в роль, что чуть все не запутал.
— Он призовет нового сына?
— Уже призвал. Того самого Хантингтона.
— И саксы норманнов не победят?
— Господи, Локсли! Я же говорил тебе, что еще пара сотен лет — и уже будет без разницы, сакс ты или норманн! Все будут просто англичанами!
— А ты… снова вернешься в прошлое? Продолжишь служить помощником шерифа?
— Если не отстранят. Или если де Рено не захочет от меня избавиться. И на случай, если ты вздумал просить, чтобы я твоим головорезам что-то передал, то сразу — нет!
— Не буду. Они тебе все равно не поверят.
— Как я понимаю из твоих расспросов, свой выбор ты уже сделал, Локсли? — Гизборн наконец перестал пристально изучать противоположную стену и оглянулся. Его лицо было серьезным, а глаза… в них плескалась такая отчаянная надежда, словно от ответа зависела и его жизнь тоже.
Робин пожал плечами. Жизнь или смерть? Один раз он уже умер, и ему не понравилось. Так что тут и выбирать-то нечего, но облегчать существование Гизборну никто не будет — о чем он и приготовился сообщить, но вместо этого совершенно неожиданно для себя произнес:
— Да, сделал. И зови меня Робином… Гай!
Воспоминания выныривали из недр памяти одно за другим, словно пузыри на поверхность озера. Вот он пробирается в замок, чтобы кое-что у Гизборна выяснить. Вот видит его непонятное исчезновение и мгновенное появление. Вот они дерутся, Гизборн теряет сознание от удара о сундук, они куда-то падают и попадают в почти такую же комнату… А потом оказывается, что это будущее…
Робин завертел головой, озираясь по сторонам: почему-то мысль о том, что в этом будущем он один, пугала, и хотелось, чтобы рядом была хоть одна живая душа. И, к большому облегчению, увидел Гизборна, скорчившегося в углу на высоком табурете и прячущего лицо в ладонях.
— Гиз…б'рн? — язык все еще не слушался, но даже этого невнятного бормотания хватило, чтобы Гизборн, вздрогнув, вскочил — и сел обратно, бессильно уронив руки вдоль тела.
— Живой… Хвала Господу, хоть что-то у меня получилось так, как задумано!
— Ты м'ня спас, да? А… Хр… Х'рн…
— Да хер он собачий, а не Хэрн! — неожиданно рявкнул Гизборн, снова вскакивая на ноги и от души пиная табурет. — Слишком он долго просидел в своем лесу, вот и вообразил себя всамделишным богом! Или Гендальфом Серым, мать его! «Ты ход истории нарушил!», бла-бла-бла! А сам, когда тебя чуть ли на аркане в свои сыновья и Робин Гуды тащил, то ничего не нарушал! Тебя там быть не должно было!
— П-почему ты это говоришь? Снова? — собравшись с силами, перебил его Робин, и его собеседник обескураженно переспросил:
— Что я снова говорю?
— Что меня не должно тут быть. Год назад… ты тоже это сказал… здесь… То есть меня не должно быть ни там, ни здесь? — пробормотал Робин, а сам подумал: «Проклятье, вот что я несу, а?!»
— Локсли, ты что несешь? — озадаченно поинтересовался Гизборн, словно подслушав его мысли. — Ты там у себя, в прошлом, должен был быть. А вот быть сыном Хэрна и Робин Гудом — не обязательно. Там, оказывается, вилка была — два пути развития истории с одним результатом… Стоп! Откуда ты помнишь, что… — он запнулся, тяжело вздохнул и присел на край постели Робина — так же, как и год назад. — Значит, ты помнишь, что уже был здесь… Ладно. А теперь внимательно меня выслушай… и постарайся не перебивать через слово, как ты обычно делаешь!
Гизборн помолчал, а Робин не сводил с него глаз, ожидая продолжения. Хаос в его мыслях не позволял ни удивиться, ни возмутиться, да и более-менее здраво оценить сложившуюся ситуацию пока не получалось. Он же все-таки не так давно умер и воскрес обратно… а это слегка сбивало с толку.
— В общем, Локсли, дело такое. После того, как ты тут погостил, возникла у меня одна идея. Для ее… воплощения мне пришлось — в свободное от ловли тебя в прошлом время, конечно же! — перерыть гору информации о Робин Гуде как исторической личности. И я узнал, что этих самых Гудов, оказывается, было не один и не два — причем жили они даже не в одну эпоху. И один из источников утверждал, что Робин Гуда на рубеже двенадцатого-тринадцатого веков на самом деле звали Роберт Хантингтон, и он был лэндлордом, устроившим частную войну шерифу Ноттингема. А второй — что он был йоменом из Локсли. Как ты.
— И что это значит? — не утерпел Робин, но Гизборн даже не разозлился на то, что его все же перебили.
— Это значит, что кое-кто вмешался, и история… как бы раздвоилась. Петля времени, как говорят. И если из этой петли убрать одного «лишнего» Гуда, то ход истории не изменится, но его в истории больше существовать не будет. А если не убирать, то ничего не произойдет, все пойдет своим чередом, но путаница с Гудами так и останется. И я тогда подумал…
— Что из истории надо убрать меня? — снова перебил его Робин. Вот теперь он чувствовал — бессильную злость: на то, что он, оказывается, всего лишь один из многих, на то, что ему пришлось пожертвовать собой, а его даже не будет существовать… На Хэрна, втравившего его в эту историю… И на Гизборна, который все за него решил.
А ведь год назад казалось, что он неплохой парень, даром что норманн, и они могли бы…
— Я не думал тебя убирать! — еле слышно ответил Гизборн и прикрыл глаза. Он выглядел совершенно вымотанным, словно весь день таскался по Шервудскому лесу в полном доспехе. Да еще со своим конем на плечах. — Ни один из Робин Гудов не дожил до старости. Все умерли молодыми. Я просто подумал, что ты так легко освоился бы в будущем, что неплохо было бы тебя переправить из прошлого за секунду до смерти. По легенде тело Робина Локсли таинственно исчезло с Холма, и я… я подумал — вот он, шанс. Я не мог предотвратить твою смерть без ущерба для истории. Я не мог изменить твою судьбу. Ты же сам знаешь, что мы не боги — тут, в будущем. Я всего лишь хотел, чтобы ты смог жить, хотя бы здесь. Поэтому, — Гизборн тряхнул головой и решительно посмотрел Робину в глаза: — У тебя есть выбор. Не самый лучший из возможных, но есть. Ты можешь остаться в этом времени. Тебе помогут освоиться, научат всему необходимому, и ты сможешь найти свое место и начать новую жизнь. У нас есть множество профессий, которым твоя кипучая деятельность и неуемное любопытство только на пользу.
— А что второе? — так же негромко спросил Робин, ошеломленный этим невероятным предложением.
— Второе… не такое радужное. Мне придется вернуть тебя обратно на Холм. За секунду до смерти. Прости, но, как я уже сказал, мы не боги, и мы не всемогущи.
— Вот как. Или жизнь — но вдали от тех, кто мне дорог и кому был дорог я, или смерть — зато на родной земле. А ты можешь сделать предложение, от которого невозможно отказаться, Гизборн!
Тот отвернулся и скрипнул зубами.
— Я же сказал, что не могу помочь тебе в прошлом! Я и так пошел на должностное преступление, самовольно переместив тебя сюда! И твой рогатый благодетель в данный момент строчит моему начальству жалобу с требованием отстранить меня от работы хроноагента! Но мне плевать, если моя карьера пойдет псу под хвост из-за того, что я дал человеку еще один шанс на жизнь!
Робин молчал. То, что он больше никогда не увидит любимую женщину и своих друзей, было безусловным минусом. Но возможность остаться в будущем и досконально изучить все чудеса, которые оно сможет предложить… была очень заманчива.
Можно было сколько угодно злиться на Гизборна за этот очевидный выбор без выбора, но даже самый лучший друг не сделал бы для него большего в подобной ситуации.
Робин вздохнул, сел на постели, скрестив ноги, и решил расставить все точки над «і».
— То есть… в моем времени шансов выжить у меня никаких?
— Никаких.
— А как будет выглядеть моя смерть там, если я останусь здесь?
— Я же говорил: твоего тела не найдут и подумают, что это очередные хэрновы штучки. Или козни дьявола, по мнению аббата Хьюго.
— А Хэрн… кто он на самом деле?
— Тоже наш сотрудник. Самоуверенный олень так вжился в роль, что чуть все не запутал.
— Он призовет нового сына?
— Уже призвал. Того самого Хантингтона.
— И саксы норманнов не победят?
— Господи, Локсли! Я же говорил тебе, что еще пара сотен лет — и уже будет без разницы, сакс ты или норманн! Все будут просто англичанами!
— А ты… снова вернешься в прошлое? Продолжишь служить помощником шерифа?
— Если не отстранят. Или если де Рено не захочет от меня избавиться. И на случай, если ты вздумал просить, чтобы я твоим головорезам что-то передал, то сразу — нет!
— Не буду. Они тебе все равно не поверят.
— Как я понимаю из твоих расспросов, свой выбор ты уже сделал, Локсли? — Гизборн наконец перестал пристально изучать противоположную стену и оглянулся. Его лицо было серьезным, а глаза… в них плескалась такая отчаянная надежда, словно от ответа зависела и его жизнь тоже.
Робин пожал плечами. Жизнь или смерть? Один раз он уже умер, и ему не понравилось. Так что тут и выбирать-то нечего, но облегчать существование Гизборну никто не будет — о чем он и приготовился сообщить, но вместо этого совершенно неожиданно для себя произнес:
— Да, сделал. И зови меня Робином… Гай!
Название: Потому что нельзя…
Фандом: Робин из Шервуда
Размер: драббл, 512 слов
Пейринг/Персонажи: Гай Гизборн, ОЖП
Категория: джен с элементами гета
Жанр: AU, фантастика, кроссовер с к/ф «Гостья из будущего», юмор, намек на UST
Рейтинг: G
Краткое содержание: Гай опять понял все не так…
Примечания: фандомное хулиганство по мотивам обсуждения «Трудно быть Гаем». Автор знает, что актеры совсем друг на друга не похожи
Посвящается Another_RoS_Fan и неизвестному бартероанону из фандома LDH
читать дальше
Гай влетел в отдел телепортации с такой скоростью, словно за ним черти гнались. Увидь его сейчас кто-нибудь из слуг в ноттингемском замке — свалился бы в обморок от страха. Но техники отдела были закалены всякими неожиданностями, и их суровой физиономией хроноагента Гизборна было не пронять. А дежурившую сегодня Бекки — тем более.
— Здравствуйте, Гай! Вы как обычно — в средневековый Ноттингем?
Гай буркнул что-то неразборчивое, что при хорошем воображении можно было принять за утвердительный ответ. Он уже хотел шагнуть в кабинку, но Бекки с неожиданной настойчивостью удержала его за рукав. Гай послушно остановился и повернулся к ней лицом: не вырываться же из хватки девушки, которая ниже ростом на добрых сантиметров тридцать. То еще зрелище будет.
— Простите, пожалуйста, я бы не вмешивалась, но на вас лица нет. Вы чем-то сильно расстроены, а отправляться в таком состоянии в другую эпоху… как-то не очень правильно.
Гай вздохнул, но техник действительно права: чтобы и дальше играть роль недалекого и вспыльчивого помощника шерифа, ему понадобится холодная голова. Надо бы присесть и вспомнить парочку подходящих асан из йоги…
— Простите еще раз, но… может, расскажете мне, что случилось? Обычно становится легче, когда выговоришься кому-нибудь.
Гай не считал этот факт таким уж бесспорным, но, посмотрев в лучистые карие глаза Бекки, вздохнул еще раз и сдался. Снова.
— Спасибо, Бекки, но… дело в ерунде. Даже рассказывать не стоит, я… Ладно. Я только что был в московском филиале, и кое-что увиденное меня… скажем, разозлило. Это действительно ерунда, мне стоит не обращать внимания, но… какого черта они сделали этого робота похожим на меня?! Это намек такой, да? Что мешало дать ему внешность старика Иоганна Вольфганга… в молодости? Спасибо, что хоть назвали не в мою честь!
Переведя дух, он посмотрел на собеседницу, удивившись, что не слышит немедленных заверений в том, что это действительно ерунда и не стоит придавать ей внимания… и замер. Плечи Бекки мелко вздрагивали, она не поднимала на него глаз и прикусила губу — чтобы не рассмеяться, с ужасом понял Гай. Кажется, что в прошлом, что здесь, он обречен встречать женщин, для которых будет только посмешищем… Постаравшись изобразить лучшую из своих каменных физиономий, Гай отрывисто попрощался и почти забежал в кабинку для телепортации.
Всегда есть еще один отличный способ снять раздражение и злость. В своем времени это, конечно, не приветствуется, но там… Пусть ему только попадется на глаза какой-нибудь нерадивый стражник, спящий на посту!..
— Здравствуйте, Гай! Вы как обычно — в средневековый Ноттингем?
Гай буркнул что-то неразборчивое, что при хорошем воображении можно было принять за утвердительный ответ. Он уже хотел шагнуть в кабинку, но Бекки с неожиданной настойчивостью удержала его за рукав. Гай послушно остановился и повернулся к ней лицом: не вырываться же из хватки девушки, которая ниже ростом на добрых сантиметров тридцать. То еще зрелище будет.
— Простите, пожалуйста, я бы не вмешивалась, но на вас лица нет. Вы чем-то сильно расстроены, а отправляться в таком состоянии в другую эпоху… как-то не очень правильно.
Гай вздохнул, но техник действительно права: чтобы и дальше играть роль недалекого и вспыльчивого помощника шерифа, ему понадобится холодная голова. Надо бы присесть и вспомнить парочку подходящих асан из йоги…
— Простите еще раз, но… может, расскажете мне, что случилось? Обычно становится легче, когда выговоришься кому-нибудь.
Гай не считал этот факт таким уж бесспорным, но, посмотрев в лучистые карие глаза Бекки, вздохнул еще раз и сдался. Снова.
— Спасибо, Бекки, но… дело в ерунде. Даже рассказывать не стоит, я… Ладно. Я только что был в московском филиале, и кое-что увиденное меня… скажем, разозлило. Это действительно ерунда, мне стоит не обращать внимания, но… какого черта они сделали этого робота похожим на меня?! Это намек такой, да? Что мешало дать ему внешность старика Иоганна Вольфганга… в молодости? Спасибо, что хоть назвали не в мою честь!
Переведя дух, он посмотрел на собеседницу, удивившись, что не слышит немедленных заверений в том, что это действительно ерунда и не стоит придавать ей внимания… и замер. Плечи Бекки мелко вздрагивали, она не поднимала на него глаз и прикусила губу — чтобы не рассмеяться, с ужасом понял Гай. Кажется, что в прошлом, что здесь, он обречен встречать женщин, для которых будет только посмешищем… Постаравшись изобразить лучшую из своих каменных физиономий, Гай отрывисто попрощался и почти забежал в кабинку для телепортации.
Всегда есть еще один отличный способ снять раздражение и злость. В своем времени это, конечно, не приветствуется, но там… Пусть ему только попадется на глаза какой-нибудь нерадивый стражник, спящий на посту!..
* * *
Бекки только тяжело вздохнула, когда хроноагент Гизборн… Гай буквально сбежал от нее в прошлое, и отругала себя за несдержанность.
Гай был таким мужественным, умным, замечательным и… не понимал очевидных вещей — пора было и привыкнуть. Вот как ему объяснить, что внешность робота из московского филиала была не насмешкой над ним, а результатом опроса женской части персонала всего Института времени? Кажется, Гай и не подозревает о том, что его здесь давно и единогласно признали самым красивым мужчиной. Забавно: кто-то рассказывал, что там, в прошлом, считают точно так же!
Надо будет обязательно попросить у Гая прощения, когда он вернется. Может, пригласить его на обед?
Бекки вздохнула еще раз и вернулась за свой пульт, мимоходом поправив слегка покосившееся голографическое изображение робота Вертера, присланное коллегами из Москвы, которое пронзительно и холодно смотрело на нее голубыми глазами Гая Гизборна.
Гай был таким мужественным, умным, замечательным и… не понимал очевидных вещей — пора было и привыкнуть. Вот как ему объяснить, что внешность робота из московского филиала была не насмешкой над ним, а результатом опроса женской части персонала всего Института времени? Кажется, Гай и не подозревает о том, что его здесь давно и единогласно признали самым красивым мужчиной. Забавно: кто-то рассказывал, что там, в прошлом, считают точно так же!
Надо будет обязательно попросить у Гая прощения, когда он вернется. Может, пригласить его на обед?
Бекки вздохнула еще раз и вернулась за свой пульт, мимоходом поправив слегка покосившееся голографическое изображение робота Вертера, присланное коллегами из Москвы, которое пронзительно и холодно смотрело на нее голубыми глазами Гая Гизборна.