Гудит храмовый колокол. Эхо каждого удара, должно быть, разносится далеко за пределы монастыря, сообщая всем о приходе Нового года. Монахи и послушники монотонным чтением сутр приветствуют избавление мира от очередной человеческой слабости, и только Акихито не молится вместе с остальными, хоть и послушно сидит рядом с Мичихиро. Его мысли далеко отсюда — они блуждают где-то там, в залитом огнями не спящем городе, пытаясь отыскать человека, которого сам Акихито долгое время считал воплощением всяческих зол.
Какая ирония, что жизнь без него теперь кажется почти невыносимой!
Акихито прикрывает глаза, надеясь, что выражение его лица достаточно благочестиво для всеобщей молитвы. Он и раньше не отличался религиозностью, а сейчас… сейчас его волнует одно: все ли в порядке у Асами? Разобрался ли он с неведомыми врагами, посмевшими напасть на пентхаус? Когда вернется за ним… и вернется ли? Акихито сдерживает тяжелый вздох и нетерпеливо ерзает на татами. Украдкой взглянув на Мичихиро, — не заметил ли? — снова закрывает глаза и принимается считать удары.
Двадцать девять… Асами вообще в Японии?.. Тридцать… Фейлон обещал передать сообщение… Тридцать один… может, они встретились?.. Тридцать два… только бы опять не поцапались — меня же рядом нет, кто их остановит?.. Тридцать три… если будет перестрелка, Асами хоть броник оденет? Он, конечно, крут, но против пули…
Испуганно распахнув глаза, Акихито невидящим взглядом упирается в спину сидящего перед ним. А что, если Асами ранен? Или… нет, он даже думать об этом не будет! Ведь этот ублюдок обещал Акихито спуститься в бездну вместе… а он всегда держит слово!
Негромкое жужжание голосов вокруг и удары колокола внезапно сливаются в ушах Акихито в монотонный шум, а потом сменяются звенящей тишиной, словно проваливаясь в пустоту. Акихито шевелит губами, обращаясь к этой пустоте: «Ками, Будды, бодхисатвы… если вы есть… пожалуйста… пожалуйста… мне ничего не нужно… пусть только он будет цел и невредим… даже если мы не встретимся больше… пожалуйста… защитите его, раз я не могу… пожалуйста, молю вас!..»
Последний басовитый «боммм!» внезапно разрывает тишину, и Акихито вздрагивает от неожиданности. Уже полночь? Он оглядывается по сторонам и с удивлением замечает, что все вокруг склонились, приветствуя наступление Нового года, и только он торчит, как истукан, — и немедленно следует примеру окружающих. А когда служба наконец-то завершается, Акихито позволяет себе улыбнуться, чувствуя странное облегчение и буравящий спину укоризненный взгляд Мичихиро.

Где-то в Гонконге Асами поднимается на ноги, принимая поданную Фейлоном руку, и со странным чувством вновь смотрит на разбитый телефон, выпавший из нагрудного кармана…

В первый день наступившего года Акихито маялся от безделья.
Новый год был встречен, как полагается: с подарками, фейерверком, поздравлениями от друзей и обжорством за праздничным столом. И с Асами. Последний имелся в наличии и сейчас: восседал на диване в домашнем костюме и негромко шелестел бумагами, вполне довольный жизнью и не ведающий, что это вообще такое — скука.
Акихито еще раз прощелкал телевизионные каналы, душераздирающе вздохнул и отшвырнул пульт в сторону. Заняться было решительно нечем; Асами тоже не спешил развлекать заскучавшего от праздничного ничегонеделанья любовника… даже своим любимым способом. Ну и ладно!
Взгляд Акихито остановился на блюде с мандаринами. Есть не так уж и хотелось, но тщательная очистка цитруса от кожуры и белых прожилок — хоть какое-то, да занятие. И пахнет свежеочищенный фрукт уж очень вкусно — праздником — так что рука невольно тянется взять еще дольку…
Облизнувшись, Акихито подобрался к блюду, сцапал ближайший оранжевокорый плод… и его пальцы неожиданно накрыла знакомая теплая ладонь. Он аж задохнулся от возмущения: мало того, что этот тиран и самодур как может ограничивает свободу вольному фотографу Такабе Акихито, так теперь еще голодом морить собирается? Ему что, жалко любовнику вот такой маааленькой мандаринки? Акихито вскинул взгляд на проклятого собственника, готовясь разразиться пламенной речью в защиту своих прав и свобод, но смолчал, увидев в янтарных глазах озорные огоньки.
— Позволишь мне? — негромко спросил Асами, улыбаясь неожиданно мягко и обворожительно. Акихито внутренне растаял, но виду не подал, и, выдернув руку из чужих пальцев, с независимым видом пожал плечами — как хочешь, мол.
Асами еще раз сверкнул улыбкой и взял мандарин в руки. Его длинные пальцы нежными поглаживающими движениями провели по оранжевому боку, скользнули к верхушке и неторопливо обвели зеленый хвостик плода. Акихито заморгал от неожиданности. Поддев ногтем кожуру, Асами медленно оторвал от нее полоску, обнажая две дольки цитруса. Акихито судорожно вздохнул. Так же медленно освободив весь плод от кожуры, Асами аккуратно счистил все белые прожилки. Акихито задумался, не слишком ли в квартире жарко. Асами еще раз провел пальцем по поверхности мандарина и, взяв его в обе руки, раздвинул дольки, переламывая фрукт на две части. А Акихито понял, что домашние брюки стоит выбирать… более свободные. И что у него пересохло во рту так, что спасти его от жажды может только срочное поедание этой привлекательной мандаринки.
Асами улыбнулся еще обольстительнее, — словно прочитав мысли ерзающего от нетерпения любовника — и, зажав оранжевую дольку зубами, притянул Акихито к себе. Тот не стал упираться, а покорно открыл рот навстречу вожделенному плоду соблазна и сопроводительному глубокому поцелую. За первой долькой последовала вторая, за второй — третья… и Акихито сам не заметил, как на столе осталась лежать пустая кожура, а на ковре — их с Асами одежда… Что ж, нужно признать — это не самое плохое занятие в первый день Нового года…ааах!..читать дальше