Я не думала участвовать, но апельсинка17 меня уговорила. Итак, дизайн для бесплатного дневника:
Дизайн блочный, шрифт Trebuchet MS, цвета: заголовка #F71507, записи #000, ссылки #3E2B27, оффтопика #FFF; цвет фона заголовка и записи #E7EAEF, границы блока #98B0D6. Картинка для фона: здесь Эпиграф: тут Картинки скачать и загрузить себе!!!
Для платного аккаунта:
Дизайн табличный, шрифт Comic Sans MS, цвета: заголовка #42A0D2, записи #000, ссылки #ccc, оффтопика #FFD852. Адблок 1: вот Адблок 2: еще Эпиграф: такой Картинки опять же скопировать в свою БИ!
Код:
Диз примерила у себя на мониторе разрешением 1280х1024. Хорошо ли будет выглядеть на большем — не уверена.
Хджгн нашел хозяина! MATZOo, носите с удовольствием!
Со скрипом допилила диз — осенний с ликорисами очень понравилось фото, из которого безшовник! Куча блох, но каждый раз дергать по мелочам местных спецов CSS неловко.
Не знаю, почему меня потянуло в философские дебри, но получилось это.
Название: Семь смертей Такабы Акихито Фандом: Видоискатель Пейринг: Асами/Акихито Категория: наверное, больше джен, чем слэш Жанр: философия, ангст, в некоторой мере десфик Предупреждения: околосмертные переживания, насилие Примечание: элементы образа смерти позаимствованы у сэра Терри Пратчетта, пана Анжея Сапковскего (вкупе с переделанной цитатой о Мече Предназначения bardzo pana przepraszam!) и, для японского колорита, — из рассказа Исаки Котаро (и его экранизации) «Смерть точна». Смерть и дева
Темнота вокруг густая и плотная, кажется, протяни руку — и можно ее потрогать. Но Акихито этим не проведешь: он прекрасно знает, что это означает. И с тем, что прячется в этой темноте, они старые знакомые. «Давно не виделись, Такаба Акихито…» Призрачные звуки тихим шелестом проникают прямо внутрь черепа, игнорируя органы слуха и законы природы. Акихито стискивает зубы и не реагирует на приветствие. Он же тут ненадолго. Он обязательно выберется, ведь так? Темнота негромко смеется, словно его мысли — нечто очень забавное. «Да, конечно, мальчик-проберусь-куда-угодно! Это ведь не первый твой визит. И явно — не последний. Ты же помнишь, как это было впервые, не так ли?» И воспоминание обжигает Акихито высоковольтным разрядом.
...Акихито стоит на краю крыши здания у самого парапета. Кажется, что бежать некуда: позади — бездна нескольких десятков этажей, а вокруг сжимают кольцо рослые тренированные фигуры в черном. — Попался, крысеныш? Во главе загонщиков — он: дорогой костюм, насмешливый взгляд янтарно-карих глаз, аура силы и власти. Асами Рюичи… Такаба Акихито тебе явно не по зубам: ты просто этого еще не знаешь!.. — Погоня банды старичков-якудза — не худшая переделка, в которой я побывал! Акихито птицей перемахивает через парапет крыши, вцепляется в рекламный лайт-бокс и с детским удовольствием показывает язык оторопевшему от его выходки Асами. А потом видит, как изумление на красивом лице криминального босса сменяет ужас, и тот рывком перегнувшись через парапет, пытается схватить дерзкого мальчишку за шиворот. — Осторожнее! Слишком поздно. Конструкция с мерзким скрежетом наклоняется, Акихито скользит пальцами по стеклу, пытаясь ухватиться покрепче, — и падает. Он даже не успевает испугаться, словно это происходит не с ним, словно это странный и страшный сон. Последнее, что он видит — удаляющееся лицо Асами, которого на всякий случай почтительно, но крепко придерживают телохранители. А потом наступает темнота.
* * *
Акихито в ужасе распахивает глаза и тяжело дышит. Да, в их первую встречу с Асами все было именно так… но он же не падал? Просто палец вывихнул — и больше ничего. «Ты так уверен?» Акихито упрямо трясет головой. Он уже ни в чем не уверен, но будет все опровергать до последнего, из чистого упрямства. Темнота опять смеется, но теперь смех похож не на тихий шелест, а на солидный гул храмового колокола. «МОЖЕШЬ ОТРИЦАТЬ, ЕСЛИ ТЕБЕ ТАК ПРОЩЕ, ТАКАБА АКИХИТО. А ЭТО ПОМНИШЬ?» Акихито не удивляется изменившемуся голосу из тьмы — ему не до этого. Он видит, как…
…Ямазаки-сан наставляет на него пистолет, лицо его кривит странная ухмылка, а в словах сквозит равнодушие: — Такаба… это не детская игра… Акихито чувствует, как его мощным толчком отбрасывает в сторону; но выстрел раздается на долю секунды раньше, и боль от падения на камни набережной сливается с другой, прошившей грудь насквозь. Он слышит еще один выстрел, невнятный крик, а потом над ним склоняется знакомое лицо, и золотистые глаза с беспокойством осматривают его: — Такаба? Ты в порядке? Акихито пытается ответить, но язык и губы перестают его слушаться; единственный звук, который он способен издать, — жалкий хрип. Лицо Асами искажается, расплывается и исчезает, потому что тьма опять накрывает Акихито с головой.
* * *
«Опять не веришь, что так и было?» Темнота снова шелестит, как песок в пустыне; Акихито скрипит зубами, но не поддается: «Не было… не было этого… Все не так!..» «Как знаешь. Вы, люди, всегда отрицаете… на первой стадии. Принятие — пятая, финальная... и ты тоже к ней придешь, рано или поздно». Должно быть, сейчас темнота пожимает плечами… метафорически. А потом предлагает: «Продолжим?» Акихито не возражает — все равно от его желания ничего не зависит… как обычно.
…Тесная зловонная клетка уже не вызывает раздражения. И никаких других эмоций тоже — Акихито, свернувшись клубочком, бездумно глазеет в пространство и гадает, что еще уготовила ему судьба в лице длинноволосого китайского ублюдка. Скрип открывшейся двери заставляет его поднять голову — но у решетки стоит вовсе не Фейлон. Из тени выступают двое громил, и Акихито, даже не успев возмущенно пискнуть, оказывается крепко скручен, а в его предплечье впивается игла. Инъекция кажется особо болезненной, и Акихито невольно вскрикивает от боли. Один из громил с неприятным смешком хватает его за волосы и шипит в лицо на ломаном японском: — Не нравится? О второй дозе ты умолять будешь! Акихито с ужасом понимает, что угроза подсадить его на наркоту и продать в бордель, кажется, приводится в исполнение. Странный холод сковывает его тело, дышать становится все труднее, и без того тусклый свет окончательно меркнет… Раздается непонятный шум, его хватают, тормошат, что-то кричат… а чей-то голос над ухом неожиданно громко произносит: «Вы с ума сошли! Эта доза велика для него! Нужно немедленно в больницу!» Больше Акихито ничего не слышит и не чувствует… и почти радостно приветствует уже знакомую тьму…
* * *
— Чего ты хочешь? Голос предательски срывается на первой же произнесенной вслух фразе. Акихито думал, что кошмары Гонконга позади, но… Но ведь и этого не было? Зачем же… «Ничего». — Зачем тогда… это все? Хочешь сказать, что… «…твое время пришло? Нет, еще нет». — Тогда почему? — Акихито искренне не понимает, зачем ему напоминают о вероятных последствиях собственной глупости, — он и сам прекрасно осознает, сколько раз был в двух шагах от смерти! — но темнота равнодушно отзывается: «А почему нет? Продолжим?» И Акихито с трудом сглатывает, потому что горло словно спазмом перехватывает…
…хотя это не спазм — это Юрий с перекошенным лицом и сумасшедшими глазами изо всех сил сжимает пальцами шею Акихито. Тот задыхается, широко раскрывая рот, но русский усиливает хватку и злобно бормочет: — Меня тошнит... от таких как ты... Безнравственная мразь... не смей совращать меня... этим взглядом!.. Акихито негнущимися пальцами цепляется за чужие руки на своем горле, но сил уже нет, нехватка кислорода отключает сознание — и вот он уже с удивлением смотрит откуда-то сверху на свое неподвижное тело и убийцу, в ужасе раскачивающегося из стороны в сторону: — Матерь пресвятая богородица… я не хотел, пацан… ты сам… во всем виноват… Миша меня прибьет… Но Акихито уже затягивает в бездонную черную воронку.
* * *
— Ты не объяснишь мне, к чему… это?.. Зачем тыкать меня носом в то, что только могло бы случиться?.. Акихито страшно, но природная дерзость опять развязывает язык: если он способен с легкостью подначивать Великого и Ужасного Асами, то что ему бесплотные угрозы… тем более, если время еще не пришло?.. «Твоя смелость забавна. Я всегда предпочитаю храбрецов…» — А я предпочитаю определенность в том, где на данный момент нахожусь! — огрызается Акихито, которому уже надоел этот безликий нематериальный собеседник. «О, это просто: на данный момент ты нигде и везде одновременно. Но, если тебе так уж необходима определенность, то ты…»
…Он стоит на носу лайнера и с облегчением вглядывается в лицо Асами, который сейчас, прежде всего, — его гарантия на возвращение домой, в Японию, и только потом — любовник. Теперь нужно просто вернуть документы Фейлону, и они, наконец, уберутся отсюда и поплывут домой… Выстрел откидывает его на леер, пуля только задевает плечо по касательной, так что ничего стра… — Акихито!!! Скользкая палуба уходит из-под ног, и Акихито кувырком летит за ограждение и падает вниз, в темные холодные волны, одна из которых с силой швыряет его о борт корабля, вышибая дух. Он чувствует, как горько-соленая морская вода огнем обжигает легкие, мешая вдохнуть, и беспомощно опускается навстречу бездонной тьме, а толща воды равнодушно смыкается над его головой.
* * *
— Может, хватит издеваться? Уж лучше полосни меня своей косой… или что там у тебя? «А что ты предпочитаешь?» Темнота хихикает, как молодая девчонка — даже ее голос становится по-девичьи ясным и звонким. — Ну… не знаю… «Я никого ничем не полощу. Я просто беру за руку. Только твоя рука…» — Что не так с моей рукой? «Ее уже крепко держат. Даже завидно…»
— …почему я должен завидовать такому ничтожеству, как ты? Я делал для него всю грязную работу и думал, что заслужил его доверие… Веревки больно впиваются в руки, да еще Судо, как ненормальный, водит острием ножа по шее Акихито, и это тоже мало способствует комфорту. — Я по-прежнему всего лишь удобная пешка, которая всегда под рукой. А вот ты… неужели ты его стоишь? Судо крепко хватает Акихито за челюсть и разворачивает лицом к себе. В его глазах плещется адская смесь отчаяния и ненависти. — Моя преданность не привлекла Асами… так может, мне лучше его чем-нибудь расстроить? Например… твоим холодным и неподвижным телом? Акихито пытается что-то возразить, но Судо коротко бьет его по лицу и дергает за волосы, заставляя поднять лицо кверху и обнажить беззащитное горло. — Я ни за что бы не подумал, что так сильно влюблюсь в Асами… — шепчет Судо в самое ухо. — Поэтому… ты должен умереть… Лезвие ножа прижимается к шее вплотную, а потом раздается странный шум в темном углу склада. Рука менеджера «Драцены» предательски вздрагивает, и клинок рассекает кожу и мышцы на шее Акихито; из его рта раздается невнятное бульканье, кровь толчками выплескивается из поврежденных сосудов. Боль обжигает абсолютным холодом, вымораживая мысли; остается лишь одна, которая не отпускает Акихито даже после того, как он в который раз падает в знакомую темноту…
* * *
— Выходит, я здесь из-за Асами… так? «Бинго!» — То есть, если бы не Асами, то ничего бы и не было? «Возможно. А возможно, что и нет. Судьба человека — как обоюдоострый меч. Одно лезвие — сам человек, другое…» — Ты, что ли? «Опять угадал. Но Асами крепко держит тебя, поэтому ты и выбрался изо всех ситуаций, в которых оказался по своей… и его вине…» Акихито с еле заметным облегчением переводит дух. Надо же… Асами — ангел-хранитель… Представив любовника с белоснежными крыльями за плечами, нимбом над головой… и с пистолетом в руке, Акихито, не удержавшись, хихикает. Или это у него нервы сдают? Не каждый день доводится вести философские беседы со смертью. А он-то думал, что просто являются шинигами и в подходящий момент перерубают косой нить жизни… или что там связывает душу с телом. А они… «Ничего мы не перерубаем — за этим иди к гайдзинам!» — темнота теперь звучит недовольно… и по-мужски? Красивый низкий тембр, чем-то напоминающий голос Асами. — «Аниме пересмотрел, не иначе. Мы просто наблюдаем, и выносим решение: отсрочить, или одобрить. Если человек выполнил свое предназначение — «одобрить». Если нет…» — Значит, в моем случае — «отсрочить»? «Твое предназначение не выполнено, Такаба Акихито. К тому же, тебя есть кому удержать на этом свете… Перед таким иногда даже боги смерти бессильны». — Трудно взять кого-то за руку, когда за нее уже крепко держит якудза? — ехидно интересуется Акихито, испытывая что-то вроде гордости за Асами. Этот старый извращенец даже полезен иногда… чаще всего… ну, хорошо — почти всегда!.. Однако какой-то тревожный звоночек все же не дает покоя светлой головушке, и Акихито взволнованно спрашивает: — Эмм… если время… взять меня за руку… еще не пришло, то… что я вообще тут делаю? Темнота как-то виновато вздыхает и отзывается после небольшой паузы: «Разговариваешь со мной?» — Нет! Почему я здесь оказался и когда попаду назад? Темнота опять безмолвствует — если бы она могла, то, наверное, виновато сопела, как делает в таких случаях сам Акихито. «Не беспокойся, ты скоро вернешься. Как только придешь в себя». — Эээ? Акихито уже готов разразиться гневной тирадой на тему «Да сколько можно меня уже похищать по поводу и без повода!!!», а сам лихорадочно перебирает в памяти свои косяки за последнее время, благодаря которым смог опять оказаться на волосок от смерти. Вроде никуда не влезал… и вообще последние несколько часов провел в постели Асами… Так что же… Темнота с негромким хлопком расходится в стороны, и Акихито чувствует, как неведомая сила тянет его туда, где, как в конце тоннеля, сияет ослепительный свет. А в ушах тихо шепчут призрачные голоса, сливаясь в еле различимое прощание: «До встречи, Такаба Акихито…»
* * *
— …Акихито? Акихито с трудом моргает и, окончательно открыв глаза, видит над собой обеспокоенное лицо Асами. Тот вздыхает с заметным облегчением и бережно касается щеки любовника, словно пытаясь убедиться, что он никуда не исчезнет. — Ты в порядке? — А что… случилось? — осторожно спрашивает Акихито, незаметно косясь по сторонам. Оказывается, они находятся в спальне, лежат в постели… и одежды на обоих, конечно, тоже нет. Впрочем, ничего удивительного… — Я… опять сделал тебе слишком хорошо, малыш, — в голосе Асами звучат привычные самодовольные нотки, вот только неподдельная тревога в глазах портит весь эффект. — Ты какое-то время был без сознания… я уже боялся, что придется оказать тебе медицинскую помощь… — А потом ты поцеловал меня, как Спящую Красавицу, и я очнулся? — Акихито легко включается в игру «а-ничего-такого-и-не-случилось», а у самого сердце рвется из груди радостной птицей: «Я жив! Я с ним! Я в порядке!» — Хмм… этот вариант я упустил… надо бы исправить… Асами впивается в его губы жадным поцелуем и крепко сжимает любовника в объятиях с какой-то несвойственной ему горячностью. Акихито отвечает ему с не меньшим жаром, ласкает в ответ, стонет, принимая в себя резкие толчки, и наконец снова проваливается… но не во тьму, а ослепительную белизну оргазма. И, почти на грани сознания, слышит срывающийся тихий шепот: — Не покидай меня, Акихито… — Держи меня за руку, Асами… что бы ни случилось… — шепчет в ответ Акихито и удовлетворенно закрывает глаза. Под веками плещется темнота, невнятно бормоча знакомыми голосами. Акихито усмехается: «Оргазм — маленькая смерть, да? Тогда я готов умирать снова и снова… пока моя рука — в его руке. А ты… жди своей очереди!» Темнота на мгновение оборачивается призрачной фигурой в черной мантии и подмигивает ему синим огоньком в глазнице: «Я ПОДОЖДУ». Акихито открывает глаза и довольно улыбается, прижимаясь к сильному телу любовника. Даже если смерть и ждет в темноте за его спиной — у них с Асами есть все время мира…
Интересно, кто кого? Или они мирно попрутся в закусочную, где закажут два спешла и море выпивки?
Кстати, еще раз внимательно пересмотрела сериал, но нигде не увидела Котецу и майонез в одном кадре. Чохан, бургер, кофе, кола, алкоголь в ассортименте — да, а майонез… А в фантворчестве полно упоминаний о любви Тигра к «Кьюпи». Дочь Мадао?
Который раз пожалела, что я не ребенок: в моем детстве были только карандаши, краски, пластилин и поделки из природных материалов. А сейчас — глаза разбегаются от мастер-классов по разным творческим техникам!
Вечером был концерт местных музыкантов, а на сладкое — «Ляпис». НАШИ ДАЖЕ НЕ СНИМАЛИ! Даже просто на камеру — я молчу о ПТС. Директор — жадная сука, — опять бабла пожалел. Ролики в ютьюбе, снятые на дрожащую мобилку, делают мне больно, и показать знакомым нечего…
Грустно мне, чего-то. Вот, докурила я Тигрокролей — с обоими мувиками, спешлами, фиками, додзями… Сообщество на Дайри дохлое, райтеры разбежались по другим фандомам, попробуй заикнись на тему — тебе в ответ: «Фу-фу, слоупок, сколько можно мусолить этих Тигрокролей — боян же!»
А теперь я думаю: это судьба всех анимешек, бывших популярными, пока онгоинги? И когда закончится Гинтама, будет тоже самое и никаких хджгн?
Меха, вообще-то, не мой жанр, но больно персонажи колоритные! Тигр так это вылитая я! Банни слишком цундере, поэтому понятно, почему зрители любят Тигра больше и почему их активно слешат!
Я все-таки убедилась, что они — хджгн, и даже сочинила кроссовер — поменяла шило на мылоГинтоки с Котецу а клялась себе, что больше по Гинтаме не пишу, ага!
Он бесит Барнаби до зубовного скрежета. Когда продюсеры уговаривали Барнаби поработать в паре с другим Героем, он согласился, считая, что никакой напарник не помешает ему зарабатывать очки и не затмит собой восходящую звезду «Хиро-ТВ». Он был уверен, что способен легко стерпеть рядом с собой любого из пестрой компании Героев Первой лиги. Но к этому человеку он оказывается не готов. Барнаби Брукс-младший делает несколько глубоких вдохов в тщетной надежде успокоиться и подходит к креслу, в котором развалился напарник, закинув ноги на стол и накрыв лицо журналом с дурацкими подростковыми комиксами. Главное — держать себя в руках… — Ты разве не слышал вызов? — А? — из-под журнала показывается вначале шапка серебристых кудрей, затем глаза, цветом и выразительностью украсившие бы дохлую рыбу. — Это ты, Банни-кун? — Меня зовут Барнаби, а не Банни! — у Барнаби уже начинают чесаться кулаки от желания стереть с этой унылой физиономии раздражающе-идиотскую улыбочку. — И Агнесс очень недовольна, что ты не откликаешься на ее вызов. Твой браслет исправен, Гинтоки-сан? Саката Гинтоки несколько мгновений разглядывает свой браслет Героя — белый с синей каймой — потом пожимает плечами и с одухотворенным выражением на лице начинает ковыряться в ухе. За такие манеры Барнаби готов убивать. — Ой, ой, Банни-кун, подумаешь — звук слегка прикрутил! Ты же все равно придешь и предупредишь меня. Вот если бы ты еще приносил Гин-сану пакет клубничного молока… Барнаби злится и думает, что готов принести напарнику чертово молоко лишь для того, чтобы вылить на его пустую голову. — Нам пора идти, Гинтоки-сан! — голос Брукса-младшего сух и надменен, а стекла очков становятся зеркальными. Он разворачивается и направляется в сторону лаборатории Сайто, не удосуживаясь проверить, идет ли за ним Гинтоки. За спиной раздаются тяжелые вздохи, обиженное сопение и шарканье подошв — идет, как миленький. — Банни-кууун! — Барнаби сначала хватают за самый кончик рукава куртки, а потом наваливаются на плечо и сопят уже в самое ухо. — Ну почему ты такой зануда, а Банни-кууун? — Мое имя — Барнаби! — отрезает Брукс-младший и ускоряет шаг, изо всех сил стараясь не вслушиваться в заунывные жалобы напарника на тяжелую жизнь и «жестокого и черствого Банни-куна». Гинтоки не прекращает свое нытье даже во время облачения в костюмы; его голос во внутреннем динамике шлема зудит сонной мухой, бьющейся в оконное стекло, и Барнаби с трудом удается держаться с обычной невозмутимостью. В такие моменты он как никогда жалеет, что согласился работать с напарником.
Все меняется, когда по каналам связи раздается фирменное «Бонжур, Герои!», и Агнесс инструктирует их перед отправкой на задание — очередной преступник-НЕКСТ, очередные пострадавшие горожане, очередной будничный подвиг. Гинтоки всегда выслушивает Агнесс с неожиданной молчаливой серьезностью, первым взбирается на их с Барнаби спаренный мотоцикл и бросает напарнику с едва заметной усмешкой в голосе: — Ну что: поедем, надерем им задницы, а, Банни-кун? И Барнаби молча глотает свою обычную отповедь, заводит мотор и мчит их с бешеной скоростью по улицам Штернбилда. Потому что сейчас рядом с ним — не раздражающий лентяй, сладкоежка и вечный подросток Саката Гинтоки, а Герой, известный как Белый Демон. Герой, которому наплевать на рейтинги, шумиху в прессе и количество баллов, но не плевать, когда страдают люди, которых он поклялся защищать. У них одинаковые НЕКСТ-способности — пятиминутная Сила Сотни, — они идеально чувствуют друг друга во время боя, слаженно двигаясь и вовремя прикрывая спины друг другу. Каждый не один десяток раз спасал другого… ладно, Гинтоки спасал Барнаби гораздо чаще, чем тот — его. И почему-то всегда ненавязчиво выдвигал напарника на передний план — или сам отступал на задний, — помогая заработать несколько очков или восторг поклонниц. А как только преступник был арестован и передавался в руки полиции — исчезал вообще, оставляя Барнаби самого давать интервью и купаться в лучах славы. Вот и сейчас Барнаби Брукс, Герой без маски, привычно отулыбавшись в камеры журналистов, наконец получает долгожданную возможность вернуться на базу Героев. Гинтоки там, естественно, уже нет: он или пьет в любимом баре в компании Антонио, или поглощает клубничное парфе в кондитерской с кем-то из девочек, или обсуждает с Иваном очередной томик манги, или… Барнаби пожимает плечами. Его не удивляет всеобщая любовь остальных Героев — да и многих обычных людей! — к его легкомысленному напарнику: тот легко располагает к себе окружающих, не прикладывая ни малейших усилий для того, чтобы понравиться. Иногда кажется, что именно Белый Демон — настоящий король Героев, и официальные рейтинги тут не причем. Сам же Барнаби так и держится особняком, не сближаясь с товарищами по команде — так проще. Не подпускать близко. Не раскрываться. Не привязываться.
Он почти не удивляется, застав перед дверью собственной квартиры знакомую фигуру в белом худи с волнистым голубым узором. — Банни-кун? «Я — Барнаби!» — пытается ответить Брукс-младший, но молчит, встретив внимательный и теплый вишневый взгляд. Гинтоки застенчиво улыбается, чешет в затылке и слегка пинает носком черного сапога объемистый пакет из ближайшего супермаркета. — Гин-сану стало одиноко этим вечером, и он вспомнил, что кое-кто тоже грустит по вечерам в своей огромной квартире. Вместе будет веселее грустить, да, Банни-кун? — Когда ты уже выучишь мое имя, Гинтоки-сан? — тяжело вздыхая, сдается Барнаби и впускает гостя в квартиру. Тот осваивается в незнакомом жилище с легкостью и непринужденностью кота, выгружает на кухонный стол любимое вино Барнаби и обычные для себя сладости, виртуозно разливает алкоголь по бокалам и неумолчно говорит — обо всем и ни о чем. И Барнаби, сам того не замечая, расслабляется, растворяется в алкогольном мареве и звуках чужого теплого голоса, в котором — нотки шоколада и клубники, беспечный добрый смех и уверенность, что все будет хорошо… Он глядит на Гинтоки сквозь ресницы, и на мгновение ему кажется, что тот окутан едва различимым сиянием, сходным с голубой аурой активированной силы НЕКСТа. Единственная разница — в цвете: оно не привычно голубое, а больше похоже на лунный свет, запутавшийся в серебряных кудрях. Этот призрачный свет не кажется холодным; он тихо и ненавязчиво проникает под ледяную корку, которой Барнаби ограждает свою душу от внешнего мира, растапливает ее, шепчет: «Эй! Ты больше не один!» И Барнаби Брукс проваливается в сон, привычно удивляясь тому, как в одном человеке могут сочетаться кошмарные раздражающие привычки и серебряное сияние души. Барнаби это бесит — до зубовного скрежета. Но теперь он согласен с этим мириться.
* * *
В жизни Хиджиката Тоширо готов довольствоваться немногим: острым клинком верной катаны, крепким табаком «Майоборо» и любой условно съедобной пищей — лишь бы ее покрывал толстым слоем майонез. Круг общения, ограниченный Кондо-саном и другими членами Шинсенгуми, его тоже вполне устраивает. Однако человек предполагает…
С ним Хиджиката, казалось, сталкивается везде, куда бы ни пошел. Кабураги Котецу, мастер на все руки, постоянно встречается ему в закусочных, кино, онсене, и просто на улицах Эдо, доброжелательно улыбаясь и лучась мелкими морщинками вокруг медово-карих глаз. — Йо, Хиджиката-кун! Бестолковый, раздражающий, так и не повзрослевший в свои тридцать с хвостиком — но назвать его стариком или мадао ни у кого не повернется язык. Котецу постоянно влипает в неприятности, но смеясь из них выпутывается; не гнушается никакой работой, которая может принести пользу окружающим — даже если у окружающих другое мнение на этот счет. Его любят и дети, и взрослые, а необъяснимый успех у женщин его самого, кажется, пугает. В Шинсенгуми он почти свой: Кондо-сан жалуется Котецу на неудачи с Отаэ, а тот утешает и дает ценные советы — со стороны они выглядят почти как братья. Сого уважительно зовет его «данна» и только в его обществе забывает, что он типа садист. Рядовые и офицеры всегда рады, когда Котецу-сан заглядывает в гости, и только Хиджиката не испытывает восторга. Но он и не подумает отдать приказ не пускать босса Йорозуи на территорию казарм. Потому что у них общая тайна.
…В тот вечер Хиджиката возвращается в штаб в одиночестве и нарывается на засаду. Джои явно многовато на него одного, но и Они-но-фукучо его не за красивые глаза назвали. Хиджиката, таки поймав удар катаной по руке, отступает вплотную к стене и готовится продать свою жизнь подороже, как к нему неожиданно приходит помощь. Переулок, в котором он сражался с нападающими, оглашает какой-то тигриный рык, и из темноты с боккеном в руках выскакивает Котецу. Собранный, опасный, двигающийся с грацией хищного зверя и сверкающий бешено-желтым взглядом тигра — и сейчас его имя подходит ему, как никогда. Хиджиката не может не оценить мастерства, с которым Котецу обращается со своей деревяшкой, и неожиданно понимает, кто на самом деле прикрыл ему спину. Дикий Тигр, самый старший из знаменитой Четверки Джои, бесследно пропавший после окончания войны с аманто. Тот самый, чьему боевому рыку стоило только раздаться над полем боя, как у аманто начинали подгибаться конечности от страха. За чью голову до сих пор была назначена награда — «живым или мертвым»… Хиджикате плевать на награду. Тогда Котецу остается с ним рядом, даже когда драка уже закончилась, — и когда Хиджиката наконец-то смог вызвать подкрепление. С неожиданной настойчивостью утащив его с места происшествия — «без тебя справятся, Хиджиката-кун!» — отводит к себе в Йорозую, перевязывает руку, готовит вкуснейший жареный рис, который Хиджиката пробовал в своей жизни, и щедро поливает майонезом не только порцию гостя, но и свою собственную. И это поражает Хиджикату гораздо больше, чем его боевые навыки. Потом они долго сидят в темноте с бутылкой саке на двоих, Хиджиката курит сигарету за сигаретой и мучительно раздумывает о том, что же ему теперь делать с Кабураги Котецу. А тот, вздохнув и привычным движением растрепав волосы, говорит: — Что-то кончается, а что-то начинается, Хиджиката-кун. Моя война закончилась семь лет назад, твоя — идет до сих пор. Я не жалею о прошлом, но и не живу им. Больше всего я бы хотел и дальше помогать людям… если мне это позволят, конечно. Лица Котецу не видно в сумраке комнаты, но легко можно догадаться, какое у него сейчас выражение — «я знаю, что ты знаешь…» Хиджиката, может, и знает, но проверить неожиданную информацию никогда не помешает. Тем не менее, он не торопится уйти, пока саке не кончается в бутылке, а на улице не занимается рассвет.
На следующий день все подтверждается: Хиджиката долго разглядывает архивный файл с нечеткой фотографией — на ней Котецу выглядит его ровесником. Затем вызывает Ямазаки и отдает в полголоса приказ. На лице подчиненного отражается сначала изумление, потом понимание, а, выскальзывая из комнаты заместителя командующего, штатный шпион Шинсенгуми благодарно улыбается. Хиджиката предпочитает сделать вид, что ничего не замечает. В конце дня он заходит в свою любимую закусочную и видит картину маслом: Котецу, сидящий за стойкой, неуклюже переворачивает на себя бутылку с остатками майонеза и теперь растерянно чешет в затылке. Потом расплывается в улыбке и со словами «Эх, не пропадать же добру!» тщательно собирает соус с подола юкаты и бережно слизывает с длинных смуглых пальцев. — Любите майонез, данна? — добродушно интересуется хозяин закусочной, подвигая ближе к клиенту упаковку бумажных салфеток и полную бутылочку «Кьюпи». — Если что-то и способно примирить меня с присутствием на Земле аманто, это только то, что они познакомили меня с майонезом! — счастливо смеется тот, пытаясь оттереть салфеткой жирное пятно с одежды. Хиджиката фыркает, и Котецу, быстро обернувшись, машет ему рукой: — Йо, Хиджиката-кун! Проходи, присаживайся! Он по-прежнему ведет себя так, будто весь мир принадлежит ему, и он готов щедро делиться им со всеми окружающими… только глаза выдают его настоящие чувства: тревогу и принятие любого удара судьбы. Хиджиката подходит к стойке и говорит, перекидывая ногу через лавку: — Подвинься, Котецу-сан! Тот освобождает ему немного места, внимательно вглядывается в глаза и широко улыбается, лучась облегчением и благодарностью. — Тебе — как обычно? Выпьешь со мной, Хиджиката-кун? Я угощаю! Хиджиката кивает и улыбается в ответ — чуть-чуть, уголками губ — а Котецу, едва шевеля губами, беззвучно выдыхает «спасибо». И тут же начинает травить бесконечные байки из своей жизни: как квартирная хозяйка грозится выкинуть его за задержку арендной платы и поломку мебели девчонкой-ято — а ведь на самом деле старуха Отосэ относится к беспокойному жильцу как к непутевому, но любимому сыночку. Но Хиджиката слушает его со скучающим вниманием, иногда даже одобрительно хмыкая. Хотя мысль о том, правильно ли он поступает, покрывая государственного преступника, постоянно крутится на границе сознания, словно надоедливый попрошайка у двери в гостиницу.
Но Кабураги Котецу не о чем беспокоиться: Хиджиката как следует постарался уничтожить все документальные свидетельства того, что нелепая фигура с боккеном за поясом зеленой юкаты, с регулярностью влипающая в неприятности в желании помочь всем вокруг, — и есть знаменитый Дикий Тигр Джои. Просто потому, что человек, так искренне обожающий майонез, не может быть плохим по умолчанию.
А главы все чудесатее и чудесатеекороче и короче! Скоро мангака будет гордо рисовать страничку в месяц, а всем желающим узнать, чем дело кончится, придется это терпеть, скрипя зубами! ну, или бросить нафиг!
Спят-отсыпаются, едут на море/дачу, занимаются домом…
А я? Я иду на работу с бронхитом (пламенный привет от кондишена с температурой работы +18!). Оказывается, у нас есть незаменимые кадры! Лучше это был бы кто-то другой…
Кошмарная жара! Сегодня меня домашние провожали на работу завистливыми вздохами: «Ааа, тебе хорошо! У тебя там кондиционер и бесплатный интернет!» Был бы еще и душ — я бы ночевать раз в неделю приходила бы! Может быть…
Не прошло и получаса — после солнцепека хлынул дождь! Надеюсь, хоть немного похолодает, а то жара+влажность — убойное комбо!
Вечно я влезаю в фандом, когда аниме закончится… или когда долгоиграющий онгоинг — по серии/главе в год… Сейчас курю тигрокроликов — они мне все больше напоминают хджгн хотя Тигра больше тянет на гибрид Кондо и Сакамото, а Банни — на Шинпачи времен «Йорозуи навсегда» с элементами Кацуры: Boku wa Banni ja nai, Barnabi desu . Но, кажется, хджгн их считаю не только я:
Детская классика — кроссоверы Карлсона с ГП («Филле и Рулле проказничают опять») и Электроника с Юри на льду («Тренер»), а больше всего — «Розыгрыш» по одноименному фильму!
Геронтофилия — «Без милосердия» (по 10 негритятам, политкорректно переделанным в «И никого не стало…»)
Non-Private Detectives обрадовали драбблами по Ночной страже Анкморпорка — «Главный навык», «Заупокойная выпивка», «Прогресс», «Время играть», «Дела семейные», «Здесь вам всегда рады» и «Сладкая свобода». Я их за это люблю!
Red Book of fandoms — «Приговорённые» (по «Да, министр!»), слеш между Мэлом и Фредом из «Стиляг» («Срамота, разврат, американщина» и «Тайна за семью печатями») и Пашкой и Аркашей из «Алисы Селезневой» («Интеллигентный человек»). Моя жизнь не будет прежней!
Ну, и ЗВ! Skywalker Family — «Маленькая смерть», которую растит Беру Ларс; Star Wars — «Что посеешь» про одаренную Шми Скайвокер и злобных джедаев; трилогия про джав, Люка и ситский голокрон «Дороги краулера»; Дарт Вейдер как экспонат в обучении медиков в «Примере»; он же милует будущего зятя в «Смягчающих обстоятельствах»; он же с дочкой и племянницей во «Встрече в Сенате».
Удивили фанфики по «Унесенным ветром» в фандоме Victorian: уж кто, а Скарлетт и Рэтт викторианцами не являются и по большому счету, остальные персонажи — тоже.
Дизайн моего дневника идеально подходит к сегодняшнему дню — Дню шоколада! Ну, конечно, не дизом единым сегодня отметим…
Это я побывала в городской студии шоколада. Ее хозяин, когда я поздравила его с профессиональным праздником, сказал, что сегодня — французский День шоколада. А есть еще бельгийский, американский, российский… и все приходятся на разные даты! На что я ответила: «Будем праздновать все!»
Парочку отварных вареных картофелин, свежий огурец и сыр по вкусу нарезать кубиками, добавить половинки вишен, мелко нарубленный базилик, посолить и заправить сметаной. Ворнинг: базилик должен быть зеленый! который пахнет гвоздикой
Сев сегодня утром в троллейбус ради халявного wi-fi, с удивлением узнала, что, оказывается, 7 июля в Фейсбуке объявлен общегородской флешмоб «День без маршруток»… Интересно, как добирались поддержавшие это действо из районов, в которые не ходит городской электротранспорт?